Интервью с Артемием Магуном о вопросах, занимающих политических философов в России и за рубежом, судьбе российского парламентаризма и противоречивом положении демократии во всем мире
ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА
«Демократия до сих пор является для мира потрясающим принципом и высшей ценностью. Особенно так было 10 лет назад, но по-прежнему никто не отменял, что все делается в политике во имя демократии. Я сейчас говорю не про Россию, хотя Россия тоже клянется в этом. Я говорю про доминирующие страны. Демократия — это ценность, но выясняется, что этот принцип не распространяется а) на фирмы, деловые отношения и б) на международные отношения.
Ни США, ни Франция, ни одна из демократических стран даже не пытаются там его применить, и, более того, время от время эксплицитно говорится, что там демократия неприменима. Хотим — бомбим, не хотим — не бомбим. Не говоря уже о том, что президент США — мировой империи — избирается только гражданами США, то есть демократия ограничена принципом гражданства. Для позитивных ученых тут нет проблемы. У них аксиома такая, что демократия — это про публичные институты в рамках национальных государств. А мы, политические философы, так не умеем. Либо мы говорим, что у нас есть общая ценность демократии, и она худо-бедно во всех случаях остается ценностью, либо мы впадаем в раздвоение личности и утверждаем в одной и той же политии две противоположные ценности: единоначалие, дисциплину и свободное волеизъявление масс. И внутри политии — это еще полбеды.
А то, как это делается в международных отношениях, собственно, и привело к существующему кризису, когда никто не понимает, что является ценностью и какой режим осуществляется».