Евгений Варшавер — о том, каким языком описывать отношения мигрантов и принимающего общества
ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА
На начало XX века существовало несколько типичных воспроизводящихся контекстов различий, на материале которых была создана современная лексика для описания этих явлений. Первый контекст различий — это национализирующиеся государства. Обычно речь шла о некотором территориальном центре, который гомогенизировал свою периферию: Иль-де-Франс — Прованс, Кастилия — Каталонию и так далее. Эта гомогенизация происходила под знаменами мифа о культурном единстве гомогенизируемых территорий: «на самом деле мы все … испанцы, французы и прочее». В рамках второго контекста на некоторой территории долгое время сосуществовали ярко выраженные сообщества, одно из которых чаще всего было тем, что называют «этническое меньшинство», и как в одном, так и в другом сообществе существовал дискурс о культурных различиях, которые зачастую эссенционализировались. Этот дискурс, впрочем, редко провозглашал такое сосуществование невозможным, и «культурным чужакам» находилось место — пусть часто незавидное — в большем обществе. Классическими примерами такого рода различий являются отношения разных обществ с евреями и цыганами. Третий контекст различий — миграционный. Хотя миграции разного рода существовали всегда, начиная с Нового времени можно говорить о том, что мир пришел в движение, и на начало XX века типичная миграция — это миграция в поисках лучшей жизни в Новом Свете, в рамках которой США, Канада, Австралия, Аргентина и другие страны принимают разнообразные потоки прежде всего европейской миграции.
#лучшиематериалы2021