1. В дохристианские времена славянские племена не закапывали своих покойников — они их сжигали на кострах, считая, что так облегчают их душам переход в иной мир. Прах же они складывали в своеобразные урны, которые потом помещались в так называемые домовины — это были небольшие срубы с тремя стенами, которые стояли на двух сваях, врытых в землю. Со стороны это выглядело именно как изба на курьих ножках. В украинском языке и сейчас “домовина” — одно из двух слов, обозначающих гроб. В белорусском, насколько я знаю, тоже. Там оно, кажется, пишется “дамавiна”, но сути дела это не меняет.
2. Ступа появилась в сказках, как иносказание — поначалу речь шла именно о той самой погребальной урне, в которую складывали прах. Помело же возникло, как веник с оберегами — множество таких веников развешивалось на внутренних стенах домовины. Использование украшенных веников в качестве оберегов кое-где распространено и в наше время.
3. Упоминания о том, что Баба Яга упирается носом в потолок происходят из времён, когда покойников стали хоронить по христианскому обычаю, то есть — в гробах. Потолок в данном случае есть ни что иное, как крышка.
4. Когда к Бабе Яге приходит Иван Царевич, идущий в Тридевятое Царство, она угощает его блинами, которые, как известно, ещё с дохристианских времён были поминальным хлебом. Затем она его отправляет мыться — что, разумеется, является отсылкой к обряду омовения мёртвого тела, который совершался с незапамятных лет. Потом она и вовсе пытается засунуть его в печку, что, конечно, является ассоциацией первого уровня с сжиганием мёртвого тела. Проще говоря, Баба Яга проводит над Иваном ритуалы, позволяющие ему перейти из мира живых в мир мёртвых, каковым и выступает Тридевятое Царство. Само это название – трижды девятое, то есть двадцать седьмое — тоже, как полагают, возникло не случайно. В буквице было ровно 27 букв, и таким образом тридевятый означало — последний, окончательный. Баба Яга — это никакая не вредная лесная колдунья, главный интерес которой — в заманивании к себе проходящих мимо царских сыновей и деревенских дураков, а страж загробного мира, родственный скандинавской Хель или древнегреческому Харону.
5. Существует теория, согласно которой некогда существовало историческое лицо, в сказаниях в конце концов превратившееся в Бабу Ягу. Согласно этой теории, речь идёт о повелительнице некоего племени, предположительно сарматского, которая наводила ужас на предков славян в незапамятные времена. Полагают, что она была абсолютным правителем и установила в своём племени полный матриархат. Поскольку практически во всех славянских языках этот персонаж называется именно Ягой, некоторые полагают, что именно так её и звали, однако все свидетельства в пользу гипотезы о сарматской владычице представляются сомнительными. Всё, по-видимому, было совсем иначе.
6. Само имя Яга восходит к праиндоевропейскому персонажу, который как раз и исполнял роль привратницы загробного мира. Баба, с другой стороны, это не референс на гендерную идентичность персонажа, а результат слияния индоевропейской Яги со славянским божеством, имеющим не вполне оригинальное имя Баба. Эта Баба возникла ещё в эпоху матриархальных обществ как олицетворение женской мудрости, и была достаточно положительным персонажем. Практически идентичные Бабе персонажи были и у других народов: самым известным примером является шумерская Астарта, она же Иштар. Слово “баба” в этом божественном и сверхъестественном смысле ныне отчасти сохранилось только в болгарском языке, в остальных же славянских языках оно мутировало до нынешнего пренебрежительно-разговорного значения благодаря расширению спектра явлений, которые наши давние предки походя именовали бабами.