Перепуганное сознание обывателя очень легко взять в заложники. "Черные — бездельники, мародеры, насильники и наркоманы".
— Посмотрите, что они творят! Как унижаются белые перед этими уродами!
Отсюда рукой подать до Ламброзо с его теорией о наследовании неполноценностей, а там и до евгеники со всеми вытекающими.
Для буржуазного общества — вполне законные и естественные предрассудки (оправдывающие в результате любую резню). Для общества, сложившегося на руинах СССР, — всё ещё некоторым образом дикость. Не здесь ли детям когда-то читали "Мистера Твистера" и пели "Чунга-Чангу"? Не здесь ли был открыт университет им. Патриса Лумумбы? Не здесь ли требовали свободы для Анджелы Дэвис (до того, как это имя испохабил Гарик Сукачев)? Не здесь ли чтили темнокожих героев кубинской революции?
Страх перед ордами грубых и безжалостных чужаков — самый естественный человеческий страх. Нельзя сказать, что он абсолютно беспочвенен. Жители Рима приходили в ужас при виде кровожадных гуннов, Византия трепетала перед варварами-славянами, Русь покорялась ордам кочевников-монголов. Этот страх благополучно пережил рабовладение с феодализмом и неплохо чувствует себя в эпоху крупных корпораций. Сто лет назад лавочники Сан-Франциско готовились к желтой волне из Китая. Отношение к китайцам в тот момент (из Китая, разграбленного европейцами, разлагавшегося в опиумных войнах, люди бежали на все четыре стороны) было вполне расистским:
— Недочеловеки! Биологический мусор!
Неспособны учиться! Пригодны только для черной работы.
Кто рискнет сказать это про современных китайцев? Неспроста сегодня в их учебниках по истории есть отдельная глава — "Столетие Унижения". В этом коллективном унижении, кстати, приняла участие и Российская Империя. Нет ничего странного в том, что во время Гражданской войны китайские рабочие записывались в Красную Армию.
Страх перед чужаками и межрасовая, межнациональная ненависть — естественные спутники человечества. Они вписаны во многие религии, в эпосы и "культурные коды". Но это тот "традиционный багаж", то "наследие предков", от которого совершенно не жалко избавиться.
Эти скрепы точно так же "естественны" и "необходимы" человечеству, как, например, чума или туберкулез. Страх и ненависть царят там, где неизвестна этиология страха и ненависти. Где лишена слова наука, где властвуют мракобесие, безграмотность и средневековые предрассудки.
С тех пор, как обществу известна его классовая природа, его разделённость на два универсальных народа — буржуазию и пролетариат (эксплуататоров и эксплуатируемых), уже невозможно не видеть за любой вспышкой насилия социально-экономические причины, его порождающие.
У вас закипает кровь от просмотра зверских выходок толпы темнокожих?
А как, по-вашему, горели в 19-м веке помещичьи усадьбы, когда ваши прапрадедушки и прабабушки (ну если, конечно, в ваших жилах не струится голубая кровь) запускали в господские покои красного петуха? Не пора ли перечитать "Капитанскую Дочку", написанную, кстати, точно таким же чужаком с небезупречной кожей?
— Запирайте этажи, нынче будут грабежи!
Блок ведь писал об этом совсем недавно. И картины отданного мародерам Петрограда вас сегодняшних тоже не привели бы в восторг. Потому что каждый мысленно примеряет на себя роль жертвы.
— Меня могли бы ограбить так же.
— Меня могли бы унизить так же.
В страхе за собственный покой и благополучие обыватель начинает искать глазами полицию. Ему есть что терять, он никогда не поймет отчаянного безумия тех, кому терять нечего. Да и полиция тут как тут:
— Для защиты вашего спокойствия надо еще немного затянуть пояса. Пора увеличить финансирование Национальной гвардии. Вы же не хотите как в Америке? Вы же не хотите, как в Париже? Вы же не хотите, как...
И, кто спорит, никому не хочется быть униженным и ограбленным. Как никому не хочется заболеть чумой или туберкулезом.
Чума и туберкулез страшны. Но они (внимание!):
— о б ъ е к т и в н о с у щ е с т в у ю т
