Как становятся «мучениками науки»
10 сентября в Ижевске перед зданием парламента Удмуртской Республики, протестуя против языковой политики России, совершил акт самосожжения Альберт Алексеевич Разин. Принимая во внимание всю трагичность произошедшего, мы вместе с тем не можем отказаться от оценки события.
С самого начала нам казалось, что дело тут не только в языке. Оказалось, не казалось. Стали появляться комментарии, что самосожжение – это типшар, форма традиционого самоубийства у чувашей, удмуртов и мордвы. Заголовки пестрили высказываниями о «самоубийстве ученого».
Действительно, погибший был кандидатом философских наук, доцентом. К сожалению, доступные публикации автора приводят адекватного читателя в замешательство, и вот почему.
Автор полагал, что удмурты – это потомки арийских племен. Заратуштру он считал предком удмуртов, ровно как и городище Аркаим XVIII в. до н.э. – центром древней удмуртской цивилизации. Всё это расходится с данными науки чуть больше, чем полностью.
Подобные суждения Разина становятся понятными, когда мы соотнесем их с его религиозными взглядами.
Известно, что с конца 1980-х г-н. Разин называл себя «шаманом древней традиции туно». Он организовывал моления в священных рощах с жертвоприношениями животных, а для пропаганды своего учения в декабре 1989 г. основал общество удмуртской культуры «Дэмэн» («Сообщество»), которое ставило своей задачей возрождение удмуртской национальной культуры. В недрах этого общества возникла неоязыческая община «Удмурт вось» («Удмуртское моление»). С 1991 г. языческие лозунги получили политизированную окраску. На I съезде удмуртов была образована общественно-политическая организация «Удмурт кенеш» (Всеудмуртская ассоциация), в деятельности которой проявлялись антирусские и антиправославные тенденции. В начале 1990-х гг. она развила бурную деятельность по консолидации национально-политических движений финских народов Поволжья.
Одним из ее внутриполитических требований была «удмуртизация» республики. Предсмертное обращение Разина показывает, что эти убеждения никуда не исчезли: судя по его высказываниям, Россия – тюрьма народов, а «один дедушка Ленин хороший был вождь». Отдельными строками в обращении шло требование сделать ледовый городок на центральной площади Ижевска по мотивам удмуртской мифологии и передать березовую рощу площадью 11 га в собственность религиозной организации «Удмурт вось» с замечанием: «пусть у удмуртов будет хоть кусочек своей территории».
Вряд ли социолог Разин опрашивал удмуртов о том, нужна ли им роща в Ижевске для мероприятий вроде жертвоприношений. Стоит учитывать, что среди 550 тыс. удмуртов всего 2-4 % убежденных язычников. Ошибся «ученый» и в другом: удмуртским языком владеет не треть, а около 60 % удмуртов. По данным 2013 г., знания об истории и языке своего народа большинство молодых людей получает в семье (50%); знакомы с культурой своего народа 86% опрошенных.
Всё это приводит к мысли о том, что представителями неоязычества, даже номинально учеными, вносится дисбаланс в адекватную научную дискуссию об этнополитике. Манипуляция фактами, антинаучные суждения, прикрытие религиозных интересов защитой этноса и языка – типичные черты неоязычества. Заканчивается это порой трагично, и дальнейшая мифологизация образа «мученика науки» не может исключать подражательства последователей, в том числе суицидального характера.
