Bonjour (вернее, уже bonsoir) à toutes et à tous. Разобраться в
скандальном инциденте с работой JonOne в Южной Корее поможет наш партнер
Анастасия Кузнецова.
Помня основные заповеди авторского права, а особенно авторского права в искусстве, мы сразу же откинем варианты 🍎 и 🥭- наличие творческого вклада в произведениях предполагается, как в случае с работой профессионального художника, так и в случае со “случайными вандалами”. Ведь супруги прямо говорят о том, что хотели поучаствовать в творческом процессе создания, как они полагали, коллективной картины, а многие зрители восприняли их вклад как улучшение картины.
Вопрос соотношения авторского права и права собственника имущества, подвергающегося арт-вандализму, то есть предполагаемому осквернению или порче имущества фактом использования его в качестве своеобразного холста, все чаще решается в пользу авторского права, а права собственника “холста” не восстанавливаются за счет лишения “вандалов” авторско-правовой защиты (см. наш
пост про права уличных художников в США).
В данном же случае холстом является не просто имущество, а результат творческого труда художника, охраняемый веером имущественных и личных неимущественных прав. А подобная “дорисовка” картины является несогласованным автором внесением изменений в произведение, то есть незаконной переработкой, посягающей как на исключительное право автора, так и на право на неприкосновенность произведения.
Copyright act, действующий в Южной Корее, защищает неприкосновенность произведения автора (в том числе иностранного, как участника Бернской конвенции) от неавторизованных изменений.
Зачастую для художников неимущественная составляющая является гораздо важнее имущественной, а вторжение в их художественный замысел гораздо более серьезным посягательством на их творческую свободу.
JonOne уже негативно отреагировал на произошедший инцидент и обозначил, что отношение к искусству должно быть сродни отношению к религии, а “на церквях не рисуют” (цитата из интервью художника по
публикации в NewYork Times).
Законодательство Южной Кореи предусматривает право требовать восстановления чести и репутации автора в случае нарушения личных неимущественных прав, причем как умышленного, так и совершенного по неосторожности, с выплатой или без выплаты компенсации причиненного вреда. Поэтому, можно предположить, что реставрация и восстановление целостности произведения, существовавшего до инцидента, будет таким способом восстановления права.
Учитывая, что арт-объект, по сообщениям СМИ,
был создан в 2016 году в присутствии зрителей (а не при их участии) и с тех пор всегда экспонировался в соответствующем антураже (своего рода инсталляция инструментария художника), наличие всех этих предметов рядом с картиной вполне может быть оценено как намерение автора подчеркнуть, что арт-объект был создан прямо на этом месте, словно автор оставил свои кисти и материалы и вот-вот вернется, или сделать акцент на процессе создания произведения искусства (сам он был запечатлен на видео). Может ли это рассматриваться как приглашение любого и каждого, без точного на это указания, поучаствовать в творческом процессе? Вряд ли, ведь творческий процесс художника в каком-то смысле сакрален и должен именно так восприниматься публикой, пока нет оснований полагаться на иное.
Нужно оговориться, что вопрос защиты прав авторов незаконных переработок является дискуссионным. Если условием самостоятельной авторско-правовой охраны результата переработки является соблюдение прав автора первоначального произведения, то неужели нерадивым авторам не принадлежит вообще ничего? Консервативный подход исходит из того, что продукт нарушения чужого авторского права не может ни использоваться, ни защищаться (как санкция за нарушение, до тех пор, пока право автора первоначального произведения не будет соблюдено).
