Перечитал свою беседу с Леонидом Генриховичем Зориным. Шесть лет назад, ему всего 89:
– Зачем вы Костика из «Покровских ворот» убили?– Это очень трудный вопрос.
– Если этот трудный, то, боюсь, легких не будет.– Тогда, скорее всего, ответ будет таким: думаю, что Костик принадлежал стране молодости. В стране старости ему, очевидно, места уже не было. <...>
– Может, вы отдали его небытию вместо себя? В конце концов, что еще может принести в жертву писатель, как не свое второе «я».– Может быть, и так. Но в этом нет моей преднамеренной жестокости, ни в какой мере. Когда-то я писал стихи, было такое: «Как вышло, так оно вышло, и все получилось само…» Не востребовала Костика жизнь. <...>
– Как Горький общался с вами?– Прежде всего, на «вы». Этим он хотел, конечно, что-то подчеркнуть – хотя, казалось, что же подчеркивать в общении с ребенком такого возраста…
Он налил немножко водочки и пододвинул мне: «Выпейте, вы писатель, а писатели пьют водку. Не подводите-ко нам коммерцию». Немножечко я пригубил, да. Сколь юн, мал и неразумен я в то время ни был, но ощущение того, что рядом со мной сидит совершенно необычное существо, меня не покидало. <...>
— У Сталина, когда речь заходила о литературе, был достаточно широкий спектр формулировок. «Не трогайте этого небожителя» – для Пастернака. «Талантливый писатель, но сволочь» – о Платонове…– У него даже обо мне есть. «Талантливый мальчик, надо бы помочь», – сказал Сталин Горькому. Дошло через мемуары знаменитого полярного летчика Водопьянова, которому рассказал об этом разговоре Алексей Максимович. Слава богу, великое счастье, что сказавший эту фразу забыл о своем намерении. Не помог – и жизнь как-то прошла помимо этого дела. <...>
— Мне много лет, в этом году – суровая дата (2014, 90 лет. — ЮВ). Мы с вами люди трезвые, все может случиться в каждую минуту, а мне хочется кое-что дописать, успеть, довести до конца. Помню, кто-то назвал меня затворником; это не так. Я скорее отшельник. Но временем надо дорожить, потому что оно, к сожалению, поджимает. И главное в писательстве – это регулярность. Каждый божий день…
– То есть вдохновение – это…– Слишком высокое слово. Настроение, желание – да, существуют. Но при всем при этом – будьте любезны сесть и написать строчку, две, три. Письмо. Дневник. Надо сидеть и работать. Это труд, причем физический. Спина болит, затылок болит, руки устают, глаза – устают безумно. Но регулярность – это всё. «Не пишется» и потому не пишешь – сливай воду, туши свет. А уж если при вас какой-либо литератор говорит «мое творчество» – бегите. Даже не прощаясь.
* * *
По ссылке также, помимо многого прочего — театр, цензура, власть, Товстоногов, Ефремов, подлинная история "Покровских ворот". И просто великая жизнь Леонида Зорина — насколько я смог расспросить и
записать.
