Белорусам может показаться удивительным, что извне столь явно толкают их к попыткам закрепления и расширения чувственных и теоретических способностей, пригодность которых в ближайшей перспективе для белорусской практики, переводя оборот на язык дипломатии, «очень не очевидна». Но в действительности Белоруссия - очень удобное место для теоретических занятий. Она не столь нищая как Индонезия, не столь капитализированная в мелочах как США, не столь разобщённая, как Россия и не столь опустошённая, как Украина. О том, что успех белорусской теории очень возможен, говорит простой факт: все её крупные соседи являются теоретическими нациями, некоторые имеют живые сообщества диалектического мышления. Люди, сказавшие веское слово в научном коммунизме и выработавшие относительно недавно одни из лучших в мире способов интеоретизации, все считали Белоруссию соседней страной: и Эвальд Ильенков, и Марек Семек, и Валерий Босенко. Среди недавно живших виртуозов научного коммунизма Эвальд Ильенков и Анатолий Канарский происходили из областей, непосредственно примыкающих к белорусским границам. Белорусский язык имеет не менее 80% общей лексики с украинским, не менее 70% - с российским, не менее 60% - с польским. Это означает, что белорусам после весьма небольших усилий доступны на языках оригинала труды Дембовского и Белинского, Люксембург и Ленина, Чернышевского и Босенко, Семека и Канарского, Ильенкова и Ладоша, Герцена и Каменского. Самые героические партизаны южноамериканских джунглей могут только мечтать о возможности настолько полно и настолько критически проверять обоснования своей тактики. Немецкое и итальянское освободительное движение может только мечтать о том, чтобы возвести своё здание с нуля на пустом месте и по самым лучшим образцам. И только белорусы не находят возможности действия.