Звучи, мой стих, во храме и в овине!
Про верность долгу слушайте рассказ.
Он токарь был, она была графиня,
и вот судьба свела их глаз на глаз...
Шальная ночь гудела соловьями,
и месяц млел от призрачной тоски.
“Мне хорошо, – она сказала, – с вами!”
Он промолчал, лишь стиснул кулаки.
Она цвела заманчиво-жестоко,
ее желал и мертвый, и живой.
Но он был токарь, первоклассный токарь,
и секретарь ячейки цеховой!
Вуаль графиня скинула не глядя,
но он угрюм, как танковый завод.
Графиня рвет с себя тугое платье,
но он угрюм... Графиня дальше рвет.
Графиня бьется, стонет, свирепеет
в почти предсмертной чувственной тоске.
Он членский взнос (четырнадцать копеек)
в кармане сжал до хруста в кулаке.
Графинин вид чертей ввергает в трепет!
Бог очумел от шелковой возни!..
Сам Луначарский, вдруг явившись в небе,
ему вскричал: “Возьми ее, возьми!”
Но он ее окинул гордым глазом,
и – “Нет! – сказал. – Хоть жгите на огне!”
Она лежала в стадии экстаза,
а он стоял немного в стороне.
Не сдался он, так чист и неповинен!
Бушуй, наш враг, от ярости бушуй!
Он токарь был,
она была графиня...
Он – просто токарь,
а она – буржуй!
