Два моих дяди были сначала в армии. Один, Иван, стал историком, преподавал сначала в военных академиях, позже в университете. А Петр пошел в Красную армию и долго воевал с басмачами. Потом тоже окончил исторический факультет, но началась разработка нефти у Небит-дага, его послали в нефтяной институт, а потом секретарем горкома Небит-дага. Когда он бывал в Москве, он мне много объяснял, что такое этническая культура — как воюют общности разных племен в Туркмении или на границе Ирана, как самоотверженно работали пастухи-туркмены на стройке нефтяных приисков — зимой, по пояс в воде. Он мне объяснял, что воевать и строить можно, только если понял и уважаешь культуру людей и достойно представляешь свою культуру. Он, конечно, излагал не такими терминами, а образами.
Зачем это я говорю? Я наблюдал явление, на мой взгляд, важное. Мои друзья, студенты 1-го курса МГУ, знали моих родных и любили с ними поговорить. Мои дядья лично знали Гражданскую войну, форсированные экономические программы, ВОВ и восстановление. Большой диапазон. И стали мои друзья после XX съезда ко мне приходить и заводить с ними споры, ставя под сомнение ту или иную установку советского проекта. Моя мать и другие мои родные говорили очень скованно. Как будто были вещи, которые мы и сами должны были понимать, но не понимали, а они почему-то о них говорить не могли. Им тяжело было объяснять. Например, как плачут крестьянские дети от усталости. Мы это уже не могли прочувствовать, а они об этом говорить не могли.
И оказалось, что даже от родных, которые строили СССР и воевали, в 1960-1970-е гг. нам было трудно получить внятное объяснение логики решений, которые нам казались ошибочными. У стариков в прошлом было «неявное знание», и они быстро устраняли поломки и ошибки, находили лучшие решения. Учебников и пособий старики не оставили и ушли, а мы остались без системного знания.
Попробуем его найти, осознать и применить сегодня.