Не очень хотела вам тут рассказывать одну позорную историю про нынешнюю Госдуму, но, раз эти люди так истерически требуют к себе уважения, расскажу.
Просто чтобы вы поняли, что нынешние депутаты из себя представляют. Чтобы вы поняли, кто тут собрался уважения требовать.
(При это к Шаргунову, Шеину, Пушкиной, ряду других людей, например, у меня традиционно ноль претензий. Достойные люди, просто мало их)
Несколько дней назад в Госдуму приходила Нюта Федермессер. Она представляла законопроект о создании в России службы паллиативной помощи к первому чтению, просто потому что среди депутатов специалистов по этому вопросу мало.
Выступление Нюты – это образец выступления человека, гражданина. Она говорила с депутатами о жизни и смерти, вспомнила Веру Миллионщикову, Лизу Глинку.
Извинялась за волнение и снова говорила о том, каково это – умирать, и каково это – жить. О том, как сделать так, чтобы наши с вами сограждане, да и мы с вами, жили, а не мучились до самого последнего момента.
Это – лучшая речь, которую лично я когда-либо слышала.
К сожалению, несколько раз Федермессер пришлось останавливаться, потому что депутаты переговаривались между собой и не слушали ее.
А ближе к концу депутаты стали просто на нее орать.
Думаете, они кричали «Как? Неужели у нас нет паллиативной помощи?» Или «Скажите, чем мы вам еще можем помочь, кроме принятия закона?» Или «Спасибо за Вашу работу!»
Нет. Дело в том, что Федермессер вскользь упомянула, что депутаты, в отличие от простых людей, могут в экстренной ситуации воспользоваться какими-то привилегиями для получения доступа в реанимации к родственникам, например. А обычные люди без связей находятся в безвыходной ситуации.
Депутаты услышали вообще только это. Понимаете, ничего больше. Ни про простых людей. Ни про жизнь. Ни про смерть. Ни про дело Веры Миллионщиковой и Лизы Глинки.
Они кричали пацанское «Ты что, нас тут не уважаешь, да?» «Не надо тут нам такие слова говорить, да?»
Федермессер довели почти до слез.
И знаете, я вот сама против насилия. Я видела в политике много отвратительных сцен. Но вот эти рожи, орущие в лицо Федермессер хотелось реально ударить. Привести в чувство. Вернуть им человеческий облик.
Потом еще Плетнева выступала, заявив, что хочет болеть не дома, а в больнице, и что хосписы будут наркотиками торговать. Но на фоне произошедшей мерзости меня это даже как-то слабо зацепило.
Эти люди говорят о нравственности и ценностях.
Эти люди требуют сейчас уважения, потому что «мы тут власть, девочка, а ты никто».
