Про "Пять лет Славянску".
Вторая ночь на белоснежных простынях, после месяца без воды, электричества, в осаждённом, полуживом городе. Утром будит Сёмочка. "Санёк, как вы в Донецк проехали?! Ополчение ушло из города! Опиши дорогу, как можешь, хоть какие-то ориентиры!"
Эээ... Довольно сложно по телефону объяснить: "Езжайте на Черевковку, гедалеко от храма дорога поворачивает налево и там через поле по танковой колее".
Был позыв вскочить, метнуться на машине, подхватить на встречном курсе. Куда? В какие поля? Бесполезно. Сидели в гостинице, ждали, во второй половине дня героическое отступление вынесло в Донецк и наших дорогих друзей. Возбуждённых, немного подёргивающихся, со слегка квадратными глазами, зато живых. А живой Андрюха Стенин написал тогда смешнейший в своей трагичности текст.
"Утром будит Семочка. "В городе никого, надо ...!" Семочка поехал купаться и случайно обнаружил, что Apocalypse действительно Now.
Ополчение ушло начисто. Блокпосты пустые. В стрелковском штабе жгли бумаги - там тоже пусто и воняет горелым. Ситуация ...ая, мягко говоря. Нас трое, дико собираемся. Никто не ожидал. Никто не предупредил. Администрация гостиницы очень ждала этого момента. Их шатает от радости. Столько добра оставляем. И можно, наверное, получить за нас награду от нацгвардии.
Звонят кому-то. К гостинице подкатывают менты в штатском. Вижу в окно. Иду в сортир и сжигаю аккредитацию ДНР. Смотрю в окно. Мусора уехали. Пока пронесло.
Наши водилы садятся и уезжают, обещают вернуться. Не возвращаются.
Сидим в гостинице. Ждем украинскую контрразведку или какое-то чудо.
Подъезжает Дровосек - начальник похоронной команды. Он знает то, что и мы - в городе ополчения нет и вот-вот здесь будет украинская армия.
В гостинице оставаться нельзя. Куда ехать - тоже не знаем.
Все эти недели город был в плотном окружении, и выехать из него можно было очень тайными тропами, которые держались в секрете. Мы этих дорожек не знаем.
Пока едем в дом к Дровосеку.
По улицам в ажитации носятся жители. Тащат добро с блокопостов и незапертых магазинов. Мародерство.
У Дровосека уныло пьем чай. Идей никаких. Из города выбраться нереально, не зная путей. Никто не соглашается нас везти. Слышим как за забором ходят местные и поздравляют друг друга с освобождением. В городе оставаться нельзя, нас сдадут немедленно. Сосед смотрит на нас через забор с интересом.
Вскоре и у Дровосека сдают нервы. Он оставляет нам ключи от машины: "Выбирайтесь сами как знаете" - и уходит. Фомичев садится за руль развалюхи. Едем просто наугад. На перекрестке рядом останавливается доброхот - "Езжай к продуктовому складу там столько добра!" - возбужденно советует он, приняв за тутошних. Грабеж повсеместный.
Фомичев ведет машину на Черевковку. Единственное, что мы знаем - это то, что трое суток назад там сумели проехать наши коллеги. Но ситуация меняется каждый час. Но более свежей информации нет. "Поворот не доезжая до церкви и дальше езжайте по танковой колее" - вот описание маршрута. Это самоубийство.
На обочине случайно спрашиваем у мужичка дорогу мимо украинских постов. "Вылезай из машины, сейчас я тебе все объясню" - говорит он таким тоном, что понятно - нам .... Сейчас наставит ствол и мы будем лежать на земле.
Но его нам послал бог. Через пять минут мы едем по проселку. Мы едем и видим расстрелянные автомобили на обочине. Еще вчера их не было. Через каждые сто метров стоит расстрелянная машина. И наша машина может стать одной из них каждую секунду. Это не страшно. Просто не смотришь в зеленку по бокам проселка. Смотришь вперед и думаешь, что не выберешься. Потому что если думаешь о хорошем - ничего не выйдет.
Я не знаю, как мы смогли добраться до Краматорска. Двадцать машин из тех, что попались нам по пути - они не смогли. Мы смогли. По нам даже никто не стрелял. Но и по дороге мы никого не встретили, кроме ошалевшего парня на скутере."
Хотели на память о сидении в окружении набить одинаковые татухи "Мы все умрём". Текст предложил Полковник Хомячок, что характерно. Но напились и, конечно же, всё. Ходили бы сейчас как идиоты.
А Андрюха всё же сдержал обещание.
Вторая ночь на белоснежных простынях, после месяца без воды, электричества, в осаждённом, полуживом городе. Утром будит Сёмочка. "Санёк, как вы в Донецк проехали?! Ополчение ушло из города! Опиши дорогу, как можешь, хоть какие-то ориентиры!"
Эээ... Довольно сложно по телефону объяснить: "Езжайте на Черевковку, гедалеко от храма дорога поворачивает налево и там через поле по танковой колее".
Был позыв вскочить, метнуться на машине, подхватить на встречном курсе. Куда? В какие поля? Бесполезно. Сидели в гостинице, ждали, во второй половине дня героическое отступление вынесло в Донецк и наших дорогих друзей. Возбуждённых, немного подёргивающихся, со слегка квадратными глазами, зато живых. А живой Андрюха Стенин написал тогда смешнейший в своей трагичности текст.
"Утром будит Семочка. "В городе никого, надо ...!" Семочка поехал купаться и случайно обнаружил, что Apocalypse действительно Now.
Ополчение ушло начисто. Блокпосты пустые. В стрелковском штабе жгли бумаги - там тоже пусто и воняет горелым. Ситуация ...ая, мягко говоря. Нас трое, дико собираемся. Никто не ожидал. Никто не предупредил. Администрация гостиницы очень ждала этого момента. Их шатает от радости. Столько добра оставляем. И можно, наверное, получить за нас награду от нацгвардии.
Звонят кому-то. К гостинице подкатывают менты в штатском. Вижу в окно. Иду в сортир и сжигаю аккредитацию ДНР. Смотрю в окно. Мусора уехали. Пока пронесло.
Наши водилы садятся и уезжают, обещают вернуться. Не возвращаются.
Сидим в гостинице. Ждем украинскую контрразведку или какое-то чудо.
Подъезжает Дровосек - начальник похоронной команды. Он знает то, что и мы - в городе ополчения нет и вот-вот здесь будет украинская армия.
В гостинице оставаться нельзя. Куда ехать - тоже не знаем.
Все эти недели город был в плотном окружении, и выехать из него можно было очень тайными тропами, которые держались в секрете. Мы этих дорожек не знаем.
Пока едем в дом к Дровосеку.
По улицам в ажитации носятся жители. Тащат добро с блокопостов и незапертых магазинов. Мародерство.
У Дровосека уныло пьем чай. Идей никаких. Из города выбраться нереально, не зная путей. Никто не соглашается нас везти. Слышим как за забором ходят местные и поздравляют друг друга с освобождением. В городе оставаться нельзя, нас сдадут немедленно. Сосед смотрит на нас через забор с интересом.
Вскоре и у Дровосека сдают нервы. Он оставляет нам ключи от машины: "Выбирайтесь сами как знаете" - и уходит. Фомичев садится за руль развалюхи. Едем просто наугад. На перекрестке рядом останавливается доброхот - "Езжай к продуктовому складу там столько добра!" - возбужденно советует он, приняв за тутошних. Грабеж повсеместный.
Фомичев ведет машину на Черевковку. Единственное, что мы знаем - это то, что трое суток назад там сумели проехать наши коллеги. Но ситуация меняется каждый час. Но более свежей информации нет. "Поворот не доезжая до церкви и дальше езжайте по танковой колее" - вот описание маршрута. Это самоубийство.
На обочине случайно спрашиваем у мужичка дорогу мимо украинских постов. "Вылезай из машины, сейчас я тебе все объясню" - говорит он таким тоном, что понятно - нам .... Сейчас наставит ствол и мы будем лежать на земле.
Но его нам послал бог. Через пять минут мы едем по проселку. Мы едем и видим расстрелянные автомобили на обочине. Еще вчера их не было. Через каждые сто метров стоит расстрелянная машина. И наша машина может стать одной из них каждую секунду. Это не страшно. Просто не смотришь в зеленку по бокам проселка. Смотришь вперед и думаешь, что не выберешься. Потому что если думаешь о хорошем - ничего не выйдет.
Я не знаю, как мы смогли добраться до Краматорска. Двадцать машин из тех, что попались нам по пути - они не смогли. Мы смогли. По нам даже никто не стрелял. Но и по дороге мы никого не встретили, кроме ошалевшего парня на скутере."
Хотели на память о сидении в окружении набить одинаковые татухи "Мы все умрём". Текст предложил Полковник Хомячок, что характерно. Но напились и, конечно же, всё. Ходили бы сейчас как идиоты.
А Андрюха всё же сдержал обещание.
