"...Мы остались вдвоем. Брату было четырнадцать, мне — десять. Дело было весной, и нам дали доучиться учебный год, но со следующего должны были отправить в городской детдом, про который ходили страшные слухи. Нам помогали мамины друзья, учителя и директор школы, но от детдома никто из них нас спасти не мог. И тогда брат написал письмо Владиславу Крапивину.
Иногда я пытаюсь представить себе, что получаю письмо от подростка, который просит о помощи, потому что его маму посадили в тюрьму. И спрашиваю себя: что бы я ответила? "Держись"? Не знаю.
Я каталась по двору на велосипеде, когда ко мне подошла незнакомая девушка и спросила: "Мальчик, а ты не знаешь Костю и Нику Куцылло?" Мальчик — потому что коротко стриженная и в братовых штанах. Я, ощетинившись, спросила: "А вы кто — из домоуправления?" Я тогда очень не любила тех, кто в домоуправлении: у нас уже сняли телефон ("Дети же не смогут за него платить") и приходили осматривать квартиру ("Дети же не смогут в ней жить, все равно в детдом отправят"). "Нет,— сказала девушка.— Я Наташа Соломко, инструктор "Каравеллы". Я из Свердловска, от Славы Крапивина".
Наташе было тогда лет 25, она училась в Литинституте, у нее были корочки "Пионерской правды" и сопроводительное письмо от члена Союза писателей СССР Владислава Крапивина. Гороно и всякие собесы с домоуправлениями ничего не смогли противопоставить ее натиску.
В середине августа мы улетели в Свердловск. Первые две недели мы жили у Славы дома, спали на раскладушках в его крошечном кабинете, завешанном фотографиями, штурвалами и картинами с парусниками, читали "Вечный жемчуг" в рукописи и дореволюционное издание "Виконта де Бражелона" с ятями и ерами, общались с тряпичным зайцем Митькой, тогда еще не потерявшим один из двух своих пластмассовых глаз.
Потом Слава устроил нас в школу искусств для одаренных детей, где эти самые дети занимались балетом, музыкой и рисованием. За нами особых одаренностей не наблюдалось, но Слава как-то уговорил директора. Это, конечно, был не дом, а школа-интернат, но полагаю, что она сильно отличалась от казахстанского детдома. А два раза в неделю было счастье: "Каравелла". Фехтование, морские занятия, яхты, а главное — те самые друзья, настоящие, как в его книжках.
Так самый несчастный год моей детской жизни невероятным образом оказался и самым счастливым. Год — потому что летом 1979-го маму выпустили, и мы вернулись домой".
