Привет, это корреспондент Швец. Мне, наверное, надо как-то объясниться, почему я
написал больше 30 тысяч знаков про карликовую неонацистскую организацию «Черный блок», лидеры которой сейчас в СИЗО. Хорошо бы при этом никого еще не оправдывать и не обвинять.
В общем, вы и без меня заметили повышенное внимание ко всему экстремистскому сейчас, уже даже депутаты обсуждают что-то про уголовные дела за репосты, а из-за «Нового величия» очень многие говорили и про экстремистские сообщества.
В таких обсуждениях обычно люди берут самые удобные для себя примеры. Если уж говорить, что «экстремистское сообщество» — это какая-то размытая формулировка из какого-то документа Следственного комитета, то в пример надо приводить непременно «Новое величие». Если хочется показать, почему знаменитая 282 статья абсурдна, то надо вспомнить Марию Мотузную из Барнаула.
Это очень удобно для полемики, но вообще, как мне кажется, такие примеры — не самые репрезентативные, они ведь и спровоцировали дискуссию из-за своей нетипичности. Поэтому я подробно написал про более типичный случай, как это бывает вообще.
А довольно просто: кельтские кресты, «Россия для русских», прочие неприятные лозунги, переклички с именами убитых или заключенных неонацистов (имена при этом путают), дурацкие псевдонимы (Ратников вместо Комарницкого), драки с конкурентами, которые ничем от тебя не отличаются, взаимные обвинения в подментованности, поиски армян, прокравшихся в движение, показания вчерашних соратников, нападение на ЛГБТ-активисток, обыск, арест, вялые попытки привлечь к себе внимание, а потом — читаешь расшифровки собственных разговоров и переписки во «ВКонтакте» в материалах дела, а следователи пытаются разобраться в бесконечной череде эпизодов по статьям номер 280 и далее.
Почему-то сильно сомневаюсь, что будут много обсуждать лингвистические экспертизы по этому делу или правильность квалификации статьи об экстремистском сообществе. Хотя нападение — это одно, а 282 — другое. (Но я никого ни к чему не это самое, мое дело сторона)