Этот город каждый день удивляет. Вроде поднимаешься от моря на старую площадь по знакомым бесконечным ступеням, но вдруг просвет между домов или внезапный замшелый переулок. Меняешь свой курс и оказываешься в пространстве фактур.

Плесневелые стены, не знавшие солнечных лучей, напоминают юго-восточную Азию. Цветы в горшках в микродвориках, покрытых мхами и испариной - отголоски какого-нибудь Пенанга. Деревянные зеленые ставни на фасадах желтых домов - придают городу венецианский дух. Старинные особняки, защищенные от посторонних глаз фруктовыми деревьями и с видом на миллион, уносят на юг Франции. Узкие мощеные улочки - это наша такая Италия. А простые домики в частном секторе, с террасами, увитыми киви и хурмой, напоминают деревенский Химачал с его яблоневыми садами и простым укладом жизни.
#черногория #херцегнови

Когда-нибудь я подкоплю денег и куплю свой остров с вулканом и озером. На берегу озера я воссоздам точную копию нашего бунгало на Тобе. Там будет даже чуть прогнивший потолок, ветхие балки, мое уютное плетеное кресло (немного косолапое), осиное гнездо, летучие мыши на чердаке. Рядом с рабочим столом поставлю тазик с котенком, который будет плакать каждые два часа и просить кушать. В качестве котенка можно будет использовать тамагочи. Обслуживающий персонал заменю андроидами. Они будут по утрам ходить около нашего бунгало и собирать авокадо и манго. Все будет как сейчас и здесь – и мы с тобой в прочных, не подверженных болезням и старости силиконово-стальных телах – в запечатленном навечно миге.

🇮🇳 Индийская национальная авиакомпания AirIndia запускает прямые рейсы по маршруту Дели-Москва-Дели в рамках воздушных пузырей. Полеты будут выполняться один раз в неделю. Первый рейс из Индии состоится уже завтра, 27 февраля.

Воспользоваться рейсом в Индию могут только обладатели нетуристических виз.

⚡️ Ограничения на въезд в Индию продлены до 31 марта 2021.  

Напомним, что так же по этому маршруту начал летать Аэрофлот с регулярностью два раза в неделю.

А мы все ждем и ждем открытия Индии. Да пребудет с нами сила.

#индия

Нетленочка с гокарнских сезонов.

У океана время начинает течь по-другому, чем в городе. Ежедневный распорядок - подъем, чай, кофе, нюхательный табак, чай, Дебюсси, медитация, залипание в саду, работа, сок в кафе, рыба в кафе, прогулки по пляжу, сидение на пляже, стояние на пляже, выезд в город на мотоцикле, доса в "Преме", базар, холмы, сансет, Кудли-бич, пицца в кафе, чай черный с лимоном, фильм на компьютере, музыка, медитация, цоканье клавиш - постепенно перетасовывается и, как в руках опытного фокусника-шарлатана, одна карта за другой исчезают, пока не остается только шум моря, ветер, песок, другие древнейшие звуки и предметы.

Пропадает чувство течения времени, все застывает и открывается бесконечное пространство бесконечности, в котором все происходит очень медленно, за сто миллионов лет обтачивается один камень, берег сдвигается на метр, песчинка полностью стирается волнами, но небо остается все тем же, даже если ты не выпьешь свой чай или не проводишь закат, ничего не изменится.

Ничего не меняется быстро, вода точит камень, звуки мантры точат камни в уме, сегодня день, когда с неба нисходят будды, после них остаются следы на песке, эти следы не стирает время, их не стирает ветер и океан.

Ты говоришь, вот идет инопланетянин, вот еще один сидит в кафе - это сказал твой огонь, который горит в желудке. Вот еще один застыл в углу. Но проходят дни и ты понимаешь, что мы тоже не местные, что все вокруг с разных планет, и когда спадут последние личины, вокруг останется совсем незнакомый мир, населенный удивительными существами, и мы сами уже не узнаем себя в зеркале. #гокарна #индия

📻 Когда-то давно мы с кэпом жили в Микронезии и писали сказочки. Наши теплые ламповые микронезийские сказочки с далеких островов. Эта одна из моих самых любимых — «Микронезийское время».

На закате я ложусь на койку в кают-компании моего Межгалактического Дирижабля и смотрю сквозь иллюминатор на облака, висящие в пустоте вечернего неба. Я мысленно соединяюсь со всеми прекрасными умами, которые сновали и снуют в этой пустоте в поисках крышесъемного, стремительного и потрясающего мига окунания в неизведанное, свежее и захватывающее НЕЧТО – то, что мелькает иногда в свете солнца, в розовеющих кромках перистых облаков, в черноте космоса. Ничего другое мне не интересно.

Первые внеземные поселения будут населены учеными-социофобами. Это просто мечта — у тебя под ногами целый неисследованный мир, какая-нибудь глыба межгалактического мусора, а вокруг никаких мудаков, только черный космос на ЗИЛЛИАРДЫ километров. И из этого космоса иногда прилетают новости с родной планеты с запозданием в 20 лет. Читали когда-нибудь старые газеты? Как будто читаешь учебник истории или рассматриваешь застывшую в янтаре жизнь насекомых. Ну может еще раз в месяц долетит весточка с соседнего астероида от знакомого ученого-социофоба: «Как оно, Колян? Что нового?» И ты сидишь такой, прихлебываешь синтетический кофе, смотришь в эту черноту за иллюминатором и улыбаешься. Даже социофобу приятно, когда о нем кто-то вспоминает.

Решилась переехать в другую квартиру, хотя тут о кэпе уже мало что напоминает. Сейчас из-за пандемии можно найти всякое недорогое интересное жилье. Сестра помогла снять квартиру в старом городе, прямо на пешеходной площади, у подножия крепостной стены. Дому больше 150 лет, с видом на море и городскую часовую башню. Художественный тлен с историей. Все как я люблю. Перееду в середине месяца. Новые впечатления, новая жизнь.

Вообще, странные дома моя слабость. На Самосире, острове мертвых, мы тоже жили в старом традиционном батакском доме-корабле, который привезли из одной каннибальской деревушки и пересобрали на месте. Такой хтонический домик, со скрипящими половицами и полный всяких тропических сущностей (последнее фото). #черногория #херцегнови

📖 Пятничный лонгрид. Из раннего творчества Муни. Осень 2005.

НЕБОЖИТЕЛИ

Мягкий золотистый свет накатывает прохладной волной. Он заполняет собой все уголки сознания. Он сносит все дамбы и стены. Исчезает время и пространство. Исчезает нестерпимая жара и утомленный медитатор, страдающий от нее. Свет размывает все мысли, растапливает все формы. Свет поглощает все запахи, цвета и звуки. Он приносит блаженство и покой. Он приносит тишину.

Тишина. Бесконечный океан тишины. Прохладный океан тишины.
И вдруг из этого самого океана с противным жужжанием выныривает пчела. Пчела постепенно разрастается и принимает жуткое сходство с Макарычем. Пчела заполняет собой все бытие. Негде укрыться от ее назойливого жужжания. Она ухмыляется. Из ее окаймленной щетиной пасти с редкими зубами сильно разит перегаром.

— Саня, твою мать, опять мед тыришь!

— Да не мед я тырю. Медитирую я. Ме-ди-ти-ру-ю.

— Санек, нехристь ты окаянный! Чем тут медировать, сходил бы лучше в церкву, да свечку поставил, чтобы дождь дали. А то все хозяйство усыхает.

— Я, Макарыч, не хожу в церковь. Я ведийским богам поклоняюсь.

Постепенно прихожу в себя, и тупо сижу посреди тенистого сада. Смотрю на подгулявшего Макарыча, который копошится в своих ульях, где гудят недовольные пчелы. Жара возвращается. До чего же знойное лето!
Не сломленный неудачной медитацией, беру книгу и начинаю читать. Читаю вслух, чтобы спекшиеся мозги улавливали смысл. Ну и Макарычу назло.

— «Вайю — это божество или персонификация ветра, воздуха, жизненного дыхания. Как бог небесной сферы, он делит власть с Индрой. Он передвигается в блистающей колеснице, запряженной тысячью красных или пурпурных коней. Его колесница возвещает о его прибытии ужасным ревом. В колеснице сидит сам громовержец Индра, который посылает дожди»...

Краем глаза посматриваю на деда. Макарыч выпрямляется и долго стоит возле ульев, созерцая дрожащие очертания гор, откуда вот уже два месяца не прилетало ни одной тучи.

— Ну так помолись своим буддийским богам, чтобы дождь послали, едрить его налево!

— «...Также как и Индра, Вайю любитель хмельного напитка сома. Также как и Рудра, он прекрасный врачеватель и способен совершать чудесные исцеления»...

Упоминание о хмельных напитках, видимо, задевает какие-то светлые струнки в сумрачной душе Макарыча и он начинает ласково зазывать меня отведать медовухи за здравие Индры и других небожителей.

— И хватит всякую фигню читать!

Значит почитать тоже не удалось. До вечера еще далеко. Беру рюкзак и направляюсь подальше от душной комнатки, которую снимаю у Макарыча, подальше от знойной долины, от теплого, вязкого моря, навстречу прохладе и тишине — в горы.

Горы, горы, почему вы мне снитесь по ночам? Почему ради вас я могу однажды проснуться, собраться и уехать далеко-далеко из своего уютного спального района. Почему ради вас я готов терпеть даже беспросветного Макарыча? Может потому, что когда вся долина внизу уже погружена во тьму, на ваших склонах еще долго светит вечернее солнце?

Солнце скользит вечерними лучами по далеким снежным вершинам и окунает свою горячую головушку в далекое море. Возвращаться уже поздно, нужно подыскать место для ночлега. Вдали замечаю огоньки.

— Дедуля, пусти заночевать на веранде.
— Отчего же не пустить? Чего прихрамываешь? Ногу ободрал? Ну, не беда.

Лежу на веранде деревянного домика на краю крохотного селения, прильнувшего к скале. Боль в ободранной коленке как рукой сняло после того, как приветливый хозяин, дед Игнат, приложил к ней какую-то траву.

По темным склонам взбирается ночь, и вот уже последние островки гор погружаются в ее черные воды. Со двора еще долго раздается какой-то металлический стук. Впрочем, я так устал, что он не мешает мне заснуть.

Стук тяжелых копыт. Сверкающая колесница показывается на склоне и снова исчезает в густой листве. Грохот колес все ближе. А вот и она — мчится с горы в долину. В колеснице кто-то мне кричит, махает рукой, мол, отчего не заскакиваешь. Но скорости не сбавляет. Успеть бы заскочить на колесницу. Подпрыгиваю и больно ударяюсь о ее борт. От удара коленом скрипит стена веранды, и я просыпаюсь. Долго лежу, вслушиваясь в стук, доносящийся со стороны двора, где уже давно рассвело.

Жители гор просыпаются с рассветом, а рассвет случается здесь рано. Широкоплечий дед Игнат стоит посреди двора, куда он выкатил дряхлую повозку. На ней стоит большой и ржавый жестяной бак. Кряхтя, он молотком закрепляет шаткое колесо. Рядом стоит немолодой тяжеловоз, жует сено и подрагивает потертыми боками.

— Чего стоишь? Коня не видел? — смеется Игнат. — Знакомься вот. Это дед Момо, сосед мой.

Тут я замечаю щупленького старичка, который сидит на лавочке на самом краю обрыва, которым кончается двор Игната. Завернувшись в овчинный тулуп, он преспокойно курит длинную трубку. Ветер колышет его обширную седую бороду. Мое приветствие Момо не удостаивает ни малейшим вниманием.

— Неразговорчивый он. Беженец, одним словом. Пришел недавно из-за гор. Я его и поселил у нас в ауле. Отчего не приютить? Места хватает.
Старики все померли уже, молодые уехали в город, я один тут остался. Два месяца назад брат мой помер. Одному тяжело быть. Стар я уже. Вот телегу насилу починил. А тут хоть кто-то рядом есть, и то хорошо. Помочь мне хочешь? Одевайся, сейчас за водой к ручью поедем.

С ручья возвращаемся домой с полным баком воды. Дед Игнат подгоняет телегу к самому краю обрыва, слезает с телеги и начинает прилаживать поливочный шланг к крану на баке. Не совсем понимая, что он собирается здесь поливать, я молча сажусь передохнуть рядом с Момо. Тот сидит на скамейке все в той же позе и по-прежнему умиротворенно смотрит куда-то в даль. Из его трубки вылетают белые облачка дыма. Они мягко опускаются вниз и сливаются с дрожащей дымкой, сквозь которую просматривается далекая долина. Скоро склон горы окутывает покрывало тумана.

— Давай, Момо, давай родимый, — бормочет дед Игнат, распрягая коня.

Туман внизу все густеет, и вот сквозь него уже ничего не видно. Дед Игнат подходит с шлангом к краю обрыва и начинает лить воду вниз. Я сижу и непонимающе смотрю, как струя собранной с таким трудом воды исчезает в тумане.

Постепенно цвет тумана меняется с белого на голубой, на темно-синий, на темно-сине-серый. Туман отделяется от склона, и вот уже подо мной раскинулась настоящая дождевая туча с бахромистыми краями и бесшумными вспышками молний. Момо глубоко затягивается. Туча плывет в долину. К высохшим огородам, пожухлым виноградникам, к пожелтевшему саду Макарыча. Навстречу вечернему солнцу.

Омытое ливнем Солнце выплывает из-за туч. Пора спускаться вниз, в долину — там уже темнеет. А я все сижу рядом с Момо и Игнатом и смотрю вдаль. Игнат уходит в дом и возвращается с бутылью какой-то темной жидкости. Тишина. Мягкий золотистый свет накатывает прохладной волной.

Идеальный пейзаж. Кинематографичные Балканы. Вот и перезимовали. Но не все.

Как я писала в ноябре в блоге: «Мы сейчас переживаем странное время внутренних и внешних вихрей, летя по межгалактическому пространству сквозь метеоритный дождь. Кто-то сойдет с дистанции, и станет частью космической пыли. Кому-то повезет войти в поток солнечного ветра и стать светом, который можно услышать».

Как в воду глядела.

#черногория #херцегнови

Разобрать Капитана Межгалактического Дирижабля на цитаты. Еще один из его жанров (помимо микро-прозы, стихов и тревел-заметок).

Дневник наблюдения за реальностью «Блуждание в Бардо» ⬇️

https://www.indostan.guru/blog/1_4405_0.html

💭 Мемориз принесли воспоминания этого дня несколько лет назад:

Индия еще та! И способна удивить там, где не ждешь. Вроде ездишь сюда годами, и кажется, привыкла ко всему, но стоит только расслабиться, как произойдет что-нибудь по-индийски безумное.

Приближается Махашиваратри, и на арамбольском хиппи-маркете появились два бабЫ (садху), измазанные пеплом, с тризубцами, и в набедренных повязках.

Праздно шатающимся и втыкающим в закат раздавали листовки с приглашением на Кумбха-мелу в апреле, ни города, ни адреса, естественно, не было указано. Путем нехитрых расспросов выяснили, что сие действо пройдет в славном городе Удджайне, который мы до сих пор вспоминаем с содроганием.

Как-то нам пришлось задержаться там на 3 дня в ожидании поезда. Ощущение было, что при спуске с орбиты мы попали в зону жесткого облучения и заработали частичную скоротекущую межгалактическую амнезию. Зачем мы здесь, задавались мы вопросом? Наша гостиница была похожа на единственное уцелевшее во время ядерного взрыва здание в Хиросиме.

Но сейчас не об этом. Самовозникшие в Арамболе удджайнские баба-джи приземлились рядом с нами. Смеркалось. Мне отчего-то вдруг захотелось сфоткать этих инопланетных существ, и чтобы было лучше видно, я включила вспышку. Еще уточнила у Муни, нормально ли это, если я их запечатлею. Бабы вроде выглядели благостно, и я сделала кадр.

И тут один из них, в то же самое мгновение, как я щелкнула затвором фотика, вскочил со своего места, выхватил откуда-то огромную саблю, сорвал с себя единственную набедренную повязку и начал наматывать все свое оголившееся "хозяйство" на саблю.

О май гад, как я испугалась - ни сказать ничего, медленно стала отползать по песку назад, приговаривая, что сейчас он и меня туда намотает.

Нага-бабА еще немного порезвился и переключился на главное дело жизни - покурить. А я еще долго сидела в сковавшем меня ужасе.