Ксения Собчак сняла фильм про события в Скопине, – это уездный городок в Рязанской губернии, – происходившие 20 лет назад. Тогда тамошний слесарь Виктор Мохов похитил и 43 месяца насиловал, удерживая в подвале своего сарая, двух очень молодых девушек.
Девочек. Одной из них было тогда 14.
Другая – на момент похищения – семнадцатилетняя родила от Мохова двоих детей, которых он отнял и подбросил в подъезды скопинских хрущевок.
Фильм вышел страшный. Бездна обыденности и злодейства, и страдания буквально гудела в каждом кадре.
В каждом взгляде и самого Мохова, буквально пару недель назад вышедшего из колонии, и жертвы, и следователя, что вел то дело.
Повторяю, это было не интервью с маньяком, а невероятно профессиональный, местами потрясающе снятый фильм, с участием всех участников тех событий.
И тут случилось непонятное.
Взорвались все – от феминисток, которые так и не смогли пролоббировать ни закон о домашнем насилии, ни вообще сделать ничего толкового, до безвестных мне политиков или каких-то деятелей.
Все требовали распять Собчак, осудить ее, вообще – наверное – посадить Ксению на место Мохова, в колонию особого режима, словно это она, а не он насиловала 3 с половиной года этих девчонок.
Словно она этим фильмом изнасиловала всю страну.
Бастрыкин поручил проверить законность съемок.
Жириновский потребовал отстранить Собчак от эфиров. Где, Владимир Вольфович? От каких эфиров?
Это вас можно отстранить от эфиров, а Собчак делает свой собственный продукт, от которого отстранить может только сама себя.
Благодаря Ксении я узнал не только о скопинском маньяке, но и о том, что в России есть союз журналистов. И у него есть председатель Владимир Соловьев. И что это совсем не тот Владимир Соловьев, о котором вы все подумали.
У него тоже есть мнение по этому поводу. Он тоже против.
Три года назад Ксения шла на выборы под слоганом Собчак против всех.
В реальности – и тогда это стало очевидно – все были против нее.
Что бы она ни сделала вызывает у людей взрыв ненависти и совершенно необъяснимого отторжения.
Ее деликатность воспринимается как «лживая эмпатия», попытка снять профессиональное кино про интереснейшую и забытую историю из начала нулевых, как желание хайпануть и пропиариться.
В желании сделать талантливый продукт люди видят стремление возвысить насильника.
Люди, вы обалдели что ли? Вы кино это смотрели?
Я вот посмотрел. Причем из-за вас. Если б не ваша визгливая истерика, я бы даже не обратил на него внимания.
Не узнал бы о фильме, о самом маньяке. Да и вас в общем тоже.
Это вы – каждый из вас, – кто сейчас пытается уличить Ксению в двуличности, в бессердечии, в преступном безразличии к страданиям детей, – вы, а не она, – пиаритесь и гонитесь за хайпом.
Это вы пытаетесь урвать от нее кусочек славы, любой, пусть даже и – недоброй.
Это вы, понимая, что любое сочетание вашей фамилии с фамилией Собчак приведет к цитированию, стремитесь хоть чем-то – хоть сапогом, хоть тапочком пнуть ее: вот же тварь. Бей ее.
Это вы лицемерные лживые упыри, готовые спекулировать на всем, включая страдания этих девочек (одной из которых в фильме больше, чем самого этого Мохова), чтобы выплыть из пучин неизвестности на поверхность информационного пространства.
Хоть на секунду. Смотрите: я тоже ненавижу Собчак.
Вы ради этого даже придумали что-то про мораль. Я, как и Арам Ашотыч, вижу всю вашу хуйню. Я знаю наизусть все ваши повизгивая о приличиях, я знаю сколько на самом деле стоят все ваши пристойности.
Ничего. Ноль.
Вы требуете от журналиста, чтобы он был духовным лидером.
Героем. Святым. При этом каждый из вас думает лишь о том, сколько под вашими обвинениями лайков. Сколько ток-шоу позовет вас в гости после ваших бездарных открытых писем, сколько новых подписчиков окажется в ваших несимпатичных инстаграммах.
Но задача журналиста лишь в том, чтобы раскопать крутую тему, сделать из нее профессиональный интересный продукт.
Который будет интересен максимальному числу людей. Я любовался каждым кадром этого фильма.