6% всех голосов за «Единую Россию». Эти же регионы, очевидно, будут спасать и голосование 22 апреля. А есть еще 13 менее аномальных, но также периодически демонстрирующих сомнительные электоральные данные регионов (Калмыкия, Крым, Чувашия, Белгородская, Брянская, Воронежская, Пензенская, Рязанская, Саратовская, Тамбовская, Тульская области, Чукотка, Краснодарский край) – это еще 16,9 млн избирателей (15,4%). В сумме на долю регионов с традиционно высоким уровнем фальсификаций (включая фальсификацию явки) приходится около 31 млн избирателей (28,3%).
Обеспечить настоящую высокую явку большинства избирателей всех регионов на недореферендум одновременно с массовым протестным голосованием мог бы лишь «вопрос жизни и смерти» – радикального ухудшения условий жизни. Но с недореферендумом это не так: опасные и вредные поправки упакованы в отвлекающую оболочку декоративных социальных поправок.
Кроме того, для протестной мобилизации у кампании «Нет!» нет ни штабов, ни людей, ни денег, а значит, она едва ли выйдет за рамки узкого круга традиционно демократически ориентированных избирателей. В таких условиях массово впрягаться в кампанию «Нет!» – значит заранее подставляться под атаки госпропаганды («смотрите, их никто не поддерживает») в условиях, когда большинство недовольных просто не увидят смысла идти на участки, а явку будут «обеспечивать» административными методами.
В Чили, кстати, не было и нет аномальных регионов – были и есть более провластные и более оппозиционные. В 1988 г. Пиночет выиграл лишь в двух регионах из 13. Наибольший процент его противников был в Сантьяго (59%), но даже в самом пропиночетовском регионе, Араукании, противников Пиночета было 46%. Россия совсем не Чили.
Что же можно сделать, если провалить голосование не получится? Можно попытаться не дать фальсифицировать явку на недореферендуме там, где есть возможности для массированного гражданского контроля, – в Москве, Петербурге, Екатеринбурге, Новосибирске и т. д. Если власть выиграет только за счет аномальной зоны, а население большинства крупнейших регионов останется дома и «проголосует ногами», это будет означать фактическое поражение власти. А значит, важнее призывов голосовать против проекта будет сбор, обобщение, систематизация данных о махинациях с проведением голосования. Фактически это должна быть не столько кампания «Нет!», сколько кампания «Не верим!», т. е. не верим результатам.
Это действительно важно. Власти потому и нужен недореферендум, что и правовая основа предлагаемых изменений, и сомнительная процедура ускоренного пакетного их принятия более чем спорная и шаткая. Под эту сомнительную правовую легитимность власть с помощью голосования стремится подставить опору как бы общественной легитимности. И чем более сомнительными будут его результаты, тем более уязвимым будет положение власти после перекройки Конституции.
Сама по себе выкраиваемая по этим поправкам конструкция власти оказывается столь сложной и внутренне противоречивой, полностью зависимой от наличия внешнего арбитра (очевидно, что лично Путина, вопрос лишь, в какой должности), что долго жить такая схема просто не сможет. И чем слабее основание, на котором она будет стоять, тем меньше она простоит.
Поэтому, во-первых, нужна массовая разъяснительная работа о сути переделки Конституции. Здесь полезны будут сторонники всех трех стратегий – и кампании «Нет!», и кампании проектов на будущее («Яблоко»), и кампании Навального. Во-вторых, для кампании «Не верим!» – по фиксации нарушений и борьбе с фальсификациями – была бы полезна помощь штабов Навального, единственной дееспособной структуры демократических сил в регионах (у остальных только отдельные очаги). Голосование «Нет!» тоже не будет бессмысленным как элемент самоорганизации гражданского общества, но гораздо важнее не дать фальсифицировать явку. В-третьих, конструктивный ответ, что надо менять в Конституции потом, тоже полезен. Но при этом он не должен отвлекать от необходимости пытаться влиять на ситуацию здесь и сейчас, иначе «прекрасное институциональное будущее» может наступить очень и очень нескоро.
Автор — политолог
