Особенно для тех, кто только начинает свой путь в сопротивлении. Для тех, кто в этот месяц впервые познакомился с «неразрешёнными» демонстрациями, дубинками, шокерами, автозаками, изоляторами… Но и для всех остальных.
Роман Горького «Мать» сильно недооценён. Он считается красным официозом или даже неким дежурным идейным памфлетом талантливого литератора (своего рода антиподом «Бесам» Достоевского, но в том же «памфлетном» жанре).
Так вот — нет. И любой начинающий и продолжающий революционер или просто «оппозиционный активист» оценит, как этот текст резонирует с его/её жизненными реалиями, мыслями, чувствами и приключениями. Мы говорили об этом с коллегами по цеху — это не только наше впечатление. Ниже промо-фрагмент. Кто не читал, попробуйте!
«Ночью, когда она спала, а он, лежа в постели, читал книгу, явились жандармы и сердито начали рыться везде, на дворе, на чердаке. Желтолицый офицер вел себя так же, как и в первый раз, — обидно, насмешливо, находя удовольствие в издевательствах, стараясь задеть за сердце. Мать, сидя в углу, молчала, не отрывая глаз от лица сына. Он старался не выдавать своего волнения, но когда офицер смеялся, у него странно шевелились пальцы, и она чувствовала, что ему трудно не отвечать жандарму, тяжело сносить его шутки. Теперь ей не было так страшно, как во время первого обыска, сна чувствовала больше ненависти к этим серым ночным гостям со шпорами на ногах, и ненависть поглощала тревогу.
Павел успел шепнуть ей:
— Меня возьмут...
Она, наклонив голову, тихо ответила:
— Понимаю...
Она понимала — его посадят в тюрьму за то, что он говорил сегодня рабочим. Но с тем, что он говорил, соглашались все, и все должны вступиться за него, значит — долго держать его не будут...
Ей хотелось обнять его, заплакать, но рядом стоял офицер и, прищурив глаза, смотрел на нее. Губы у него вздрагивали, усы шевелились — Власовой казалось, что этот человек ждет ее слез, жалоб и просьб. Собрав все силы, стараясь говорить меньше, она сжала руку сына и, задерживая дыхание, медленно, тихо сказала:
— До свиданья, Паша. Всё взял, что надо?
— Всё. Не скучай...
— Христос с тобой...
Когда его увели, она села на лавку и, закрыв глаза, тихо завыла. Опираясь спиной о стену, как, бывало, делал ее муж, туго связанная тоской и обидным сознанием своего бессилия, она, закинув голову, выла долго и однотонно, выливая в этих звуках боль раненого сердца. А перед нею неподвижным пятном стояло желтое лицо с редкими усами и прищуренные глаза смотрели с удовольствием. В груди ее черным клубком свивал ось ожесточение и злоба на людей, которые отнимают у матери сына за то, что сын ищет правду».
