Вчера мы с Пашей сидели в макдаке, ели
картошку и считали резиновых уточек. На следующее утро он выстрелил холостым в голову на Красной площади. Днём он стал подозреваемым по делу о хулиганстве, а к вечеру — уже по хулиганстве организованной группой; второе уголовное дело завели на Нику, которая делала свою работу. Сейчас шесть утра, но что-то совсем не спится, поэтому расскажу вам о своём первом знакомстве с 213 статьёй.
Утро 17 апреля 2019 года. Я просыпаюсь, собираюсь в универ, но перед выходом из дома
замечаю в окно группу неприметно одетых мужчин в компании участкового в форме около подъезда. Они то стоят кучкой, то расходятся, садятся в машину и снова идут к подъезду. Эту картину я наблюдал на протяжении шести часов — универ, конечно, пришлось на тот день отложить. В три часа дня делегация поднялась ко мне на этаж и сообщила о проведении
обыска по делу Алексея Климишина. Что за дело, — спросите вы, — и при чём тут я? Примерно так же тогда отреагировал я, потому что лишь мельком читал о деле за полгода до обыска. Парень
бросил догарающий файер в сторону здания ФСБ на Лубянке, возбудили дело по 213, его отпустили под подписку о невыезде и всё, никаких новостей.
Я предложил незванным гостям дождаться адвоката, но они стучали в дверь всеми конечностями и подручными средствами и
настаивали: процедура срочная и не терпит ни малейшего отлагательства. К четырём часам дня все замки были выломаны и начался обыск. Искали, как водится, электронику — по всей квартире, но не очень тщательно. Забрали два ноутбука, несколько мобильных телефонов, симки, флешки, диски; спустя два года мне так и не вернули ничего из украденного. Фактически обыск проводил один опер, ещё двое эшников сидели на кухне и заполняли бумажки, а участковый даже не зашёл в квартиру и сидел на табуретке в прихожей, как бедный родственник. За опером по комнатам таскался технический специалист, помогавший ему переписывать серийные номера и отличивший внешний жёсткий диск от павербанки, и двое понятых.
Минут через 40 после начала обыска подъехал адвокат, а ближе к концу мне наконец показали какие-то бумаги. Стало понятно, что по делу, о котором мне ничего не известно, я прохожу свидетелем.
Сразу после обыска меня повезли на допрос в то самое УВД по ЦАО, где сегодня допрашивали Пашу и Нику. Мы поднялись на последний, восьмой этаж управления — там располагается политическая полиция, ЦПЭ. Сегодня ночью, когда во всех кабинетах было темно, наверху горели два окна. Мой допрос вели те же эшники, которые оформляли обыск, потому что следователь не дождался их и уехал домой. Они назвали фамилии разных активистов, спрашивали, было ли мне что-то известно об акции, знаю ли я какие-то движения. Вся процедура заняла меньше получаса и выглядела как формальность — они и сами понимали, что свидетель из меня так себе. После этого я вышел из здания и практически ничего не слышал о деле Климишина на протяжении года, а потом суд
закрыл его, заменив штрафом в 50 тысяч.
Смысл обыска у меня дома был только один: следствие надеялось найти "сообщника" Климишина и переквалифицировать обвинение на 2 часть — хулиганство организованной группой. Таких обысков, как у меня, по этому делу было 7, но ни один не дал результата. Группа лиц не получилась, и от дела решили просто избавиться. За такой небольшой период, за эти два года, правила игры существенно изменились. Сегодня организованную группу из художника и журналистки сконструировали за один день.
P.S. Чтобы не заканчивать на такой ноте, прикрепляю фото эшников с моего обыска, разлетевшееся на стикеры
