РУССКИЙ МИР КАК ПОНЯТИЕ И ПРОЕКТ
Пригласили меня, значит, прочесть мини-лекцию на собрании «Пространства политика» (СПб). Тема собрания была «Русский мир». Ну, что я могу особенно рассказать про «русский мир»? Я не идеолог «русского мира», не политик и даже не политолог в строгом смысле слова. Поэтому я решил подумать в контексте его роли как понятия, какую задачу перед ним ставили, вводя в публичный дискурс.
Соответственно, выдвигаю несколько тезисов, которые, естественно, могут быть совершенно ложными.
(1) понятие «русский мир» базируется не на этническом и даже не на политическом, а на культурно-языковом основании. В противном случае оно бы не могло охватить страны бывшего СССР, которые к русскому миру относятся.
(2) «русский мир» не тождественен с РПЦ МП и зоной ее распространения, хотя одно другое совсем не исключает. В этом смысле мы не должны рассматривать религию как сущностный аспект культурно-языкового основания.
(3) «русский мир» был призван очертить границы культурного влияния, переступить политические границы национальных государств, включив в себя не только страны бывшего СССР, но и потомков белой и советской эмиграции. По этой причине «русский мир» не может отождествляться с «белым» или «красным» проектом.
(4) при этом «русский мир» никак не является имперским проектом в узком смысле слова, поскольку империя направлена на ничем не сдерживаемую, потенциально безграничную экспансию. Империя проводит границу между порядком и хаосом, а не между разными порядками и сферами влияния, как это происходит в случае «русского мира».
(5) «русский мир» был призван нейтрализовать противостояние «красных» и «белых». С одной стороны, «русский мир» снял акцент с советских праздников (например, 7 ноября сместилось на 4 ноября), а с другой – не дал возможности условно «белым» приватизировать «русский мир», поскольку [русский мир] включил в себя советское наследие (в том числе авангардного толка).
(6) из всего вышесказанного следует, что «русским мир» задумывался как концепт, у которого три основные функции: интеграция (в т.ч. внутри страны), легитимация (в т.ч. прежде запретного наследия русских эмигрантов) и проведение границы (отграничение "русского мира" от прочих "миров").
Далее мне видится две проблемы, решения для которых я найти пока что не смог. Попробую кратко их сформулировать.
(1) функция проведения границ «русскому миру» удалась не особенно хорошо, потому что принцип, лежащий в основе их проведения, остался не до конца ясен: является ли частью русского мира Брайтон-Бич? И если да, то в каком смысле? Границы – пространственные величины, я не уверен в возможности проведения их «по головам». Что перед нами? Новый принцип распределения пространства или просто не до конца продуманная концепция?
(2) функция интеграции также страдает. Интеграционные механизма завязаны на два элемента, они лишь ситуативно работают при наличии только одного из них. Два этих элемента: общее прошлое (в том числе мифическое) и общий идеал будущего, общий его проект. «Русский мир» не предлагает действительного проекта будущего, упирая лишь на общее прошлое и частично общее настоящее (в т.ч. через функцию легитимации). Этого для интеграции (и, кстати, мобилизации) явно недостаточно. Недостаточно этого и для создания общего правового порядка, который бы мог свести к минимуму политические противоречия.
Отсюда мой краткий вывод:
"Русский мир», задуманный как интеграционный проект, не может стать проектом, оставаясь скорее легитимирующим понятием, ориентированным на культивацию общего прошлого и поддержание на его основе культурных взаимосвязей. В определенной мере он служит принципом определения сфер влияния, однако, в качестве такого принципа, в нем слишком много неясного. Принцип «интереса», лежащий в основании морской экспансии Великобритании был куда более ясен, а потому – эффективен. В этом же смысле мне сложно говорить о «русском мире» как о Большом пространстве (у последнего более четкие границы и принцип распределения пространства) или как о, прости Боже, «государстве цивилизации», о котором трубит Telos.
