Ещё два таких
митинга — и "Дождь" купит себе однокомнатную студию, сказал бы я. Но скажу другое. Точнее, вспомню.
А вспомню я мемуары Петра Гнедича, русского литератора и переводчика (1855 — 1925). Название нехитрое — "Книга жизни". Но жизнь была, как можно понять даже по датам, насыщенной, и вспомнить в ней определенно было что. В том числе и казнь народовольцев весной 1881 года:
"Я помню полное, бескровное лицо Перовской, ее широкий лоб. Помню желтоватое, обросшее бородой лицо Желябова. Остальные промелькнули передо мною незаметно, как тени.
Но ужасны были не они, не тот конвой, что следовал за колесницами, а самый хвост процессии", — пишет Гнедич. — "В обычное время в городе подобных выродков нет.
Это были простоволосые, иногда босые люди, оборванные, пьяные, несмотря на ранний час, радостные, оживленные, с воплями несущиеся вперед. Они несли с собой, – в руках, на плечах, на спинах – лестницы, табуретки, скамьи. Все это, должно быть, было краденое, стянутое где-нибудь.
Это были „места“ для желающих, для тех любопытных, что будут покупать их на месте казни. И я понял, что люди эти были оживлены потому, что ожидали богатых барышей от антрепризы мест на такое высоко интересное зрелище".
Определенно, многое изменилось. Персонажи стали более лучше одеваться. Их выручка стала определенно больше — в обратной пропорции тому, как казни превратились в столкновения с полицией. Да и, какими бы выродками ни были те продавцы — думаю, тогда не было принято хвастаться барышами перед теми, у кого только что взяли деньги.
Или не так явно это было. Не на пол-экрана — в пересчёте на 140 лет назад.
