Что делать с биржами? Мы даже толком не знаем, что это такое. А с наемниками? А с тик-током? Что делать с пылью, попавшей в глаза летней ночью? Что делать с трагическими развязками? Мы даже толком не знаем, что это такое. А с наемниками? С отсутствующими племенами? С животными на конвейерных лентах? Биржи кружатся внутри неведомого wideware. Мы решили собраться на окраине города, чтобы что-нибудь изменить.
Я, Птица, Феноменолог, Бывший буддист, Когнитивные практики, еще несколько наших друзей — к примеру, Та, что меня забыла — мы решили собраться на окраине города, чтобы что-нибудь изменить. Мы решили собраться хотя бы внутри текста. Быть вместе хотя бы внутри текста. Устроить коммуну хотя бы внутри текста. Поддерживать друг друга с помощью экономики дара хотя бы внутри текста. Шелкович продолжает говорить по-английски, несмотря на то, что урок окончен. Урок давно окончен, мы где-то на окраине города. Мы хотим что-нибудь изменить.
Как может анархист работать в университете? Как может анархист видеть сны, чувствовать себя частью иной телесности, гораздо более обширной, проницаемой, запутанной, как текст, который пишется в эту секунду? Как может анархист считать себя программой, сгустком кода? У парня, накурившего нас внутри лабиринта, это каким-то образом укладывалось в голове. Есть сигареты? Окраина. Кто-то подготовил доклад о причинах упадка рифмованной поэзии. Окей, мы готовы послушать.
Попробовал сочинить рифмованное стихотворение. Вывернутая рука пишет простое письмо. И так далее. Думал, что смогу таким образом избавиться от дискурсивностей, налипших на зубах, но увидел другой лес, массивы интонационных клише. П. сказал, что через это можно прорваться, если есть силы — с помощью пародии, с помощью обрядов по воскрешению мертвых мифических схем. Но зачем? Все равно не получится написать о биржах. Они кружатся внутри огромного облака, которое, может, включает и нас с вами… Спасибо.
Вопросов не было. Ты идешь дальше по узкой тропе. Я? Где-то на дне лежу третий день. Среди крошек, уведомлений, пепла, это странное место. Войска транслируются слева. Головная боль, глаза покраснели от напряжения. Мафия, стрим навылет. Малая литература. Политическая документалистика. Юрий Дудь, пепел, крошки. Как я здесь оказался и так далее. Почему ты ушла? Чем заткнуть боль? «Боль какая-то нереальная», — продолжает Мальчик. Как будто нарастил себе руку благодаря последним достижениям… И пишу письмо тебе этой рукой — про Кэти Акер, все как надо. Про терапевтические ходы.
Понятно. Дружеское собрание заканчивалось. Оба доклада интересные, конечно. Особенно впечатлило то, что Мальчик говорил про изменения, про структуру детского садика, про терапевтические ходы. Невероятно, что он способен вообразить карту подобной сложности. Даже частично. Путешествия неизбежны. Это, по крайней мере, радует.
#влад_гагин
