Петрову не спалось. Он ворочался сбоку на бок, пытался думать о хорошем, даже встал и выпил тёплого молока, но сон не шёл. Наконец, выругавшись, Петров сел на диван и включил телевизор.
Цифры в углу экрана показывали два часа ночи, а сам экран демонстрировал рекламу. Неожиданно ролик про чипсы оборвался, на чёрном фоне возникла надпись: "Обращение Президента РФ".
"С чего бы это? — подумал Петров. — Случилось что-то?"
Президент был свеж, если не считать синяков на лбу и виске. Петров решил, что это следы от уколов ботокса, и подивился плохой работе гримеров.
— Дорогие россияне! Это мое обращение адресовано не столько вам, сколько нашим западным партнёрам, — при слове "партнёры" губы Президента злобно искривились, — которые упорно продолжают свою агрессивную политику в отношении нашей страны. Сегодня, как все уже знают, были продлены старые санкции и введены новые против ряда наших физических и юридических лиц.
Президент сделал паузу. Петров почесал ногу.
— Конечно, — продолжил Президент, — мы могли бы ответить симметрично. Например, запретить россиянам ещё какие-нибудь продукты, но, как стало окончательно очевидно, вас это не пугает.
Тут Петров понял, что Президент обращается прямо к американским и европейским властям.
— Видит Б-г, я пытался наладить с вами диалог, как-то смягчить ситуацию, но всё оказалось тщетно. Желание уничтожить и расчленить Россию — вот что двигало вами все эти годы. Моё терпение, терпение всех россиян иссякло.
Только сейчас Петров заметил, что Президент как-то чересчур возбуждён. Его пальцы заметно дрожали, а лицо периодически словно сводило судорогой.
— На недавних выборах, — в голосе Президента почувствовалась усталость, — российский народ выразил мне безоговорочное доверие. И от его имени я выдвигаю вам ультиматум. Либо вы отменяете все санкции. Я повторяю — все. Либо я запускаю ракеты. Будете юлить — запускаю ракеты. Будете тянуть время — запускаю ракеты. У вас есть двадцать четыре часа.
Петров нервно заёрзал.
"Теперь точно не усну", — подумал он.
— Завтра в это же время я выйду в прямой эфир. От вас будет зависеть, что я скажу, — заключил Президент и пропал с экрана.
Начался какой-то сериал.
***
К удивлению Петрова, ночное обращение Президента не произвело на его коллег особого впечатления. Утром, придя на работу, он обнаружил, что про ультиматум Национального Лидера знали все, но обсуждение шло крайне вяло. В основном о произошедшем говорили двое — Поспелов и Гольдберг.
Серёга Поспелов был патриотом, поддерживал Президента, но на выборах голосовал за ЛДПР.
— Правильно! — вещал Серёга. — Давно пора припугнуть пиндосов. Слыхали, как они забегали? Уже какие-то ноты протеста прислали, экстренное заседание ООН собрали.
Он рассмеялся, живо представив испуганных американцев.
— Ну и кому это надо? — нервно спросил Лёха Гольдберг. — Как это поможет лично тебе?
Лёха, как следует из его фамилии, был либералом, причём радикальным. Поспелов обзывал его либерал-фашистом, но Гольдберг не обижался, даже наоборот — гордился.
Вообще, надо заметить, что и Поспелов, и Гольдберг были странным образом похожи. Оба нервные, злые и нетерпимые.
Поспелов желал долгой и мучительной смерти "шайке либерастов", деятелям мировой закулисы и лично Обаме. Гольдберг желал в точности того же "поцреотическому быдлу", Президенту и его "клике педерастов". Надо заметить, однако, что причины такой кровожадности у Поспелова и Гольдберга были весьма вескими: Обама хотел расчленить Россию, а Президент вел её к катастрофе.
— А ты только о себе думаешь? — ехидно спросил Поспелов. — О своем персональном гешефте?
— Это ты на что намекаешь? — обрадовался Гольдберг. — Неужто на мою неправильную национальность?
— Она у тебя как раз правильная, — ухмыльнулся Поспелов. — Я бы даже сказал выгодная.
Гольдберг хотел было обидеться, но тут же отказался от этой идеи. Все знали, что Поспелов не был антисемитом, а просто "толсто троллил".
— А можно потише? — томным голосом спросила Кристина. — Я работать пытаюсь. В отличие от вас.