Итальянец Давид Манули, с одной стороны, помещает Хаузера в универсальное пространство притчи, с другой — озвучивает его похождения в нем техно. Окружающие же Каспара архетипысводятся здесь до взаимозаменяемых безумцев, дрыгающих конечностями вокруг только и способного что провозглашать собственное существование («Я Каспар Хаузер!») героя. С последним Манули везет — инфантил Хаузер оказывается персонажем, уместным сейчас даже более, чем сорок лет назад. Но устаревшими кажутся режиссерские средства — выстраиваемой здесь аллегории никак не идут ни ирония, ни полудурочность происходящего. Бог, бывший против всех, тут даже не мертв, а попросту заделался диджеем.