Общенациональный траур объявлять не планировалось: погибших (по официальным данным) меньше ста человек, а по российским чиновничьим канонам это число не «тянет» на общенациональный траур.
И поездка Путина в Кемерово тоже не планировалась, но когда 26 марта стало известно, что народ выйдет на площадь, он прилетел. Не к народу – к разлагающемуся во всех смыслах Тулееву.
Люди не успокоились. Более того – возмутились еще сильнее. Путин встретился только с делегацией возмущенных протестующих и пообещал им, что «всё будет сделано». Эта встреча не планировалась, но не провести хотя бы её было уже невозможно. Народ был в ярости.
Постыдная и циничная двухдневная пауза с объявлением общенационального траура переполнилась народными слезами, и эти слезы прорвали бетон равнодушия. По всей стране стали стихийно появляться народные мемориалы памяти погибших. Власти нескольких регионов и городов объявили траур солидарности. И это выглядело уже солидарностью протеста.
Стало абсолютно и беспощадно ясно, что при отсутствии воли президента народ сам объявил народный траур по убитым. «Я объявляю общенациональный траур» – писали люди на своих страницах в социальных сетях.
И только после этого Путин объявил государственный траур, который стал не только запоздалым признанием масштаба человеческого горя, но и капитуляцией перед силой народного гнева.
Народ заставил Путина признать государственный масштаб народной трагедии.
---
http://gubernia.pskovregion.org/columns/beschelovechnost-ubivaet/
