Для Петербурга уходящий год стал тем годом, когда волки, о которых напрасно кричали все кому не лень на протяжении лет пяти, все-таки оказались реальными, а никто (или почти никто) не поверил. Уход с губернаторского поста Георгия Полтавченко журналисты восприняли с облегчением, но, как это всегда бывает, облегчение оказалось преждевременным. Мы ждали его отставки с чисто журналистским — циничным и немного поверхностным — интересом: так ждут новостей во время информационного затишья.
И дождались: новостей теперь хоть отбавляй. Благодаря Александру Беглову построят садик, достоят школу, ускорят, углубят, расширят, накормят и напоят. Такими новостями заполнены ленты почти всех городских лент и эфиры всех городских телеканалов. А, да — ещё эти новости транслирует добрый десяток свеженародившихся телеграм-каналов (анонимных, несмотря на то, что это уже не модно).
Георгий Полтавченко (если немного поиронизировать) в какой-то мере хранил петербургскую уникальность. Губернатор, который не пиарится — где такое ещё увидишь? Этой диковинкой можно было даже гордиться. Покинутым присуще идеализировать тех, кто ушёл. Теперь, когда вот уже три месяца солнце над Петербургом каждый день встаёт благодаря Александру Беглову, так и хочется наделять Георгия Полтавченко добродетелями. А вдруг он, смиренно осознав свою ничтожность и не желая становиться голосом Петербурга, просто отступил назад, чтобы громче звучали голоса других людей? А что, если он и правда не хотел передавать церкви Исаакий и потому ничего не сказал горожанам за все время конфликта — просто было по-человечески стыдно? И вообще, дать единственное за семь лет настоящее интервью не кому-нибудь, а «Новой газете» — это, согласитесь, красивый жест.
Мы хотели информационной открытости, а получили пропаганду. Может быть, в прошлую новогоднюю ночь нужно было чётче формулировать желания. Но, конечно, что бы в Петербурге ни происходило в будущем году — мы обо всем расскажем. Наша политика со сменой властей не меняется.
