Две недели назад рэпер Фейс (его зовут Иван Дремин, ему 21 год, он из Уфы), который раньше пел про бургер и «твою телку», выпустил альбом «Пути неисповедимы» — про суровую Россию, продажных полицейских, коррумпированных дьяконов и «страну-заточку». Альбом длится 23 минуты; скорее всего, примерно столько же времени у вас уйдет на интервью с Фейсом, которое взял наш редактор Александр Горбачев. А вот что он сам рассказывает про отношения с рэпером:

В июле прошлого года со мной в телеграме связался человек по имени Богдан — рассказал, что появилась новая молодая звезда хип-хопа Фейс, и предложил взять у него интервью. Честно скажу: в тот момент я про Фейса услышал первый раз. Прошел в «ВК», прослушал несколько песен, услышал строчки «Она закрыла инстаграм от меня и удалила свой “ВК”», кинул ссылку в рабочий Slack, написав коллегам, что этот парень, кажется, будет успешен у подростков — и на какое-то время забыл: для интервью тогда было явно рановато.

Через три месяца у Фейса вышел новый альбом — и побил рекорды по репостам в «ВК». Надо было писать текст — и вслушиваться в песни внимательнее: при всей их одномерности и бесхитростности (самый яркий трек с альбома назывался «Я **** твою телку»; эта фраза в нем была повторена больше 30 раз) в музыке Дремина явно слышались какая-то мощь, наглость, лихость, а главное — дичайшая энергетика. Когда еще через полтора месяца вся редакция собралась отмечать день рождения «Медузы», выпивать и танцевать, под Фейса все прыгали так, что чуть не проломили пол заведения. Примерно в это же время я имел ночную алкогольную беседу с одним ветераном-тяжеловесом русского хип-хопа — и он неистово, злейше Фейса ругал, причем завел разговор об этом сам; в общем, было понятно, что равнодушных нет.

Прошел еще год. За это время я познакомился с Богданом, выяснил, что он приходится Фейсу старшим братом и кем-то вроде продюсера, а также дал ему контакт журналистки Олеси Герасименко. В сентябре почти одновременно Фейс выпустил «Пути неисповедимы» — самый оппозиционный российский хип-хоп-альбом в этом году, если не десятилетии (среди мейнстримовых — так точно), а Герасименко — большую биографию Дремина на сайте «Би-Би-Си». Тут уж стало понятно, что без интервью все-таки не обойтись.

Мы встретились и говорили почти два часа — причем быстро стало понятно, что без Богдана эта беседа будет неполной. Результат — по ссылке; скажу про него, пожалуй, только одно. За свою жизнь я взял, думаю, больше сотни интервью у разных музыкантов; 21-летний рэпер Фейс — чуть ли не первый, кому было явно интереснее говорить о России, бытии и времени, чем о музыке. Хорошо это или плохо — тут уж решайте сами.

Да, и еще один момент. Мы сидели в ресторане; в какой-то момент Фейс делал заказ и спросил официантку: «А ризотто — это пельмени?» Думаю, эту деталь стоит иметь в виду, когда будете читать интервью.

https://meduza.io/feature/2018/09/24/rossiya-eto-odin-bolshoy-mem?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

Не хотел выкладывать этот текст в будние дни, так как времени в будние дни на него все равно вряд ли бы хватило. За исключением книг это самое длинное, что пришлось редактировать. И одно из лучших.

Про такие материалы принято говорить слова типа «важный», и это нередко отбивает охоту читать, потому что как будто сразу все понятно — пиздец, безысходность, мрак и прочее afflict the comfortable. Поэтому я бы применил тут в первую очередь эпитет «интересный». То есть, конечно, мрака хватает, но важнее — что в центре текста человек, который этот мрак превозмогает. И про которого мы раньше толком ничего не знали. и у которого удивительная, киношная, как водится, судьба, то рифмующаяся, то, наоборот, сталкивающаяся с судьбой его края.

У меня есть давняя идея материала про Чечню, я уже потерял надежду на то, что получится сделать самим, поэтому напишу. Рассказать историю Чечни как историю семьи — благо семья и есть для этого общества ключевое понятие. Историю семьи, где бабушек с дедушками сослали в Казахстан, отец воевал за Дудаева, а сын, например, кадыровец. Почему-то думаю, что таких много. И что такая оптика помогла бы подальше провязать ту самую историческую памяти — говоря о нынешней Чечне, мало кто вспоминает историю с депортацией, а она случилась-то полтора поколения назад всего, и кажется очевидным, что такая травма не может не определять современность.
(Идею не дарю, если что!)

Этот материал, конечно, про другое, но с точки зрения глубины погружения — не так уж и далеко. Кстати, Оюб Титиев родился в селе Лебединовка в Киргизской ССР — туда (в республику, не в село) в 1944 году отправили больше 85 тысяч чеченцев.

https://meduza.io/feature/2018/09/26/monitor-1

Посмотрел второй сезон Making A Murderer, хочется немного его осмыслить.

(На всякий случай — это очень нашумевший три года назад документальный сериал про то, как чувака из Висконсина и его племянника с низким IQ посадили за убийство, которого они, возможно, не совершали. Причем до этого чувак уже отсидел 18 лет за изнасилование, которого точно не совершал, и когда его арестовали за убийство, пытался выбить из властей округа 36 миллионов долларов компенсации.)

— Первый сезон был про обвиняемых и, соответсвенно, хрониками white trash. Второй — это такой реалити-процедурал, и это по-своему круто: трудно представить себе другой повод для такого подробного и популярного рассказа про бесконечную и беспощадную американскую судебную бюрократию. (А надо понимать, что это повсеместная история; во всяком случае, с кучей мало-мальски значимых и спорных кейсов происходит примерно то же самое; смертники в среднем проводят в ожидании исполнения приговора и исчерпания всех апелляций не меньше 13, кажется, лет.)

— Этому процедуралу сильно повезло с героинями: адвокат Стивена Кэтлин и адвокат Брендана Лора — идеальная в каком-то смысле пара. Одна — циничная боец, которую трудно не бояться; другая — отличница-гуманистка, в которую трудно не влюбиться. Ну и линии параллельные выходят интересные: одна по сути расследует преступление заново (и это один способ, что делать, когда человек уже сидит на пожизненном по предположительно несправедливому приговору), другая наглядно показывает, как работает иерархия судов в США от штатов к федеральным, и сосредотачивается на конституционности одного конкретного аспекта процесса (и это — другой).

Дальше сложнее.

— Что шансы героев освободиться невелики, и так понятно с самого начала; и круто, что есть поворот с дважды возможным освобождением Брендана. Но. По итогу, кажется, и зритель начинает задаваться вопросом — а точно они безвинно сидят? Про это вся линия Кэтлин, и эту линию очень шатает: то предположительный убийца тот, то этот; мотивы этих людей неясны; следственные эксперименты какие-то уж слишком технические. Короче, то, что подается как убедительное, по итогу убедительным совсем не выглядит.
(Хотя тройной телефонный разговор Стивена, Барб и Скотта в последней серии — это вышак и лучший момент сезона.)

— Второй сезон явно мог бы стать еще и сезоном про медиа, которые, конечно, тоже могут и make, и unmake убийцу. Поначалу кажется, что и станет, но нет — никакой рефлексии в итоге нет по этому поводу, только бесконечные нарезки кабельных каналов, с которыми говорили люди, не хотевшие говорить с создателями сериала. Упущенная возможность.

— Эти «отказники» — тоже проблема, и их список на весь экран в конце каждой серии ее не особенно решает. Особенно зияет отсутствие семьи убитой: разные люди на разные лады много раз повторяют, как плохо родственникам из-за того, что это дело продолжают ворошить; сериал очевидно ведет к тому, что им станет еще хуже, но опять же не слишком это рефлексирует. А главное — так и непонятно, почему эти люди так уверены в виновности героев и так последовательно отказываются сомневаться. Хочется про это узнать, а невозможно.

— Самая же главная дыра — это сами создатели сериала. Как и в первом сезоне, они делают вид, что их нет, вообще никак не манифестируют себя в кадре. Хотя вообще-то уже совсем понятно, что они заинтересованная сторона, что у них есть позиция и что эта позиция непосредственно влияет на судьбу героев. Непонятно, чего тут больше — прямого лицемерия или того же отсутствия рефлексии и автоматизма — но это драматически некруто.

— Ну и техническая сторона дела. Тоже очень meh. Понятно, что с камерой не пускают в тюрьму, из-за этого мы не видим главных героев, а только слышим, и это проблема. Но с ресурсами Нетфликса уж можно было ее решить как-то поизящнее. Ну выть прямо хочется от девяносто восьмого облета дроном тюрьмы, а визуально на одних и тех же приемах построены все десять часов без малейшей попытки найти какой-то новый язык. Так все-таки нельзя.

Заканчивается год, когда я почти забросил этот канал. Хотелось бы, чтобы в следующем было иначе, но черт его знает. Так или иначе, некоторые традиции хочется блюсти. Например, традиции праздничного плейлиста из лучших песен года. В этом году я сделал его прямо для «Медузы» — но по той же методологии, что делал все предыдущие годы для себя. Без ориентации на условно объективные величины — а просто чтобы было хорошо.

Надеюсь, вам понравится. С новым годом и спасибо, что не отписываетесь от полумертвого канала. В следующие пару дней будет еще пара продолжений добрых традиций.

https://meduza.io/shapito/2018/12/31/100-luchshih-pesen-2018-goda-prazdnichnyy-pleylist-meduzy

20 тысяч знаков про смену поколений в российской популярной музыке. Текст был придуман в августе, до него никак не доходили руки, я его успел даже рассказать в качестве мини-лекции в Эрмитаже на Петербургском культурном форуме — и в итоге написал только к новогодним праздникам. Причем заранее — в общем и целом весь текст целиком был закончен 21 декабря. На следующий день в Москве случилась вечеринка «ВЭУ», еще через неделю — передача «Голубой Ургант»; смотреть, как тезисы, которые уже сформулированы на письме, но еще не опубликованы, подтверждаются на Первом канале, было одновременно увлекательно и немного обидно. В итоговой версии неизбежно пришлось учесть и эти передачи.

Буду благодарен, если почитаете.

https://meduza.io/feature/2019/01/02/epoha-zemfiry-i-mumiy-trollya-zakonchilas-teper-vse-inache

Как и было обещано, некоторые традиции хочется блюсти. Вот, например, выборка лучших — по мнению редакции «Медузы» — журналистских лонгридов и просто текстов на русском языке за прошлый год. Кого-нибудь наверняка забыли — в прошлом году вообще было много всего крутого. На английском тоже будет — прямо сегодня.

https://meduza.io/slides/rizhskiy-balzam-2018-luchshie-teksty-goda-na-russkom-yazyke-po-versii-meduzy

Ну и вот материал совсем уж по профилю этого канала — 15 любимых англоязычных лонгридов прошлого года. Честно скажу, сам жанр немного подутомил — многие ссылки даже не открываю, так как заведомо понятно, что там будет примерно. (В своей работе такого очень хотелось бы избежать, конечно, но не знаю, насколько получается.) Поэтому и сюда пишу реже, хотя все равно мог бы чаще.

Но! К черту ламентации. Все эти тексты правда интересные и бодрые. Про Японию, про Уорсли и про нью-йоркскую самозванку вообще великие вполне.

https://meduza.io/slides/riga-balsam-2018-luchshie-teksty-goda-na-angliyskom-yazyke-po-versii-meduzy

Первый хороший лонгрид наступившего года: история боснийского француза Вьерана Томича, который многие годы виртуозно грабил парижские квартиры богатеев и знаменитостей (например, дизайнера Филиппа Старка), а в 2010-м вынес из музея современного искусства пять великих и дорогущих картин. Причем шел за одной, а вынес пять — потому что Томич очень любил искусство, и они сами его об этом попросили.

Много шикарных подробностей, которые грабитель рассказал в письмах журналисту The New Yorker, — от того, как Томич в детстве занимался паркуром на кладбище Пер-Лашез, до того, как он чуть не взял второго Модильяни, но картина ему «сказала», что этого не стоит делать ни в коем случае.

Оригинал на английском: https://www.newyorker.com/magazine/2019/01/14/the-french-burglar-who-pulled-off-his-generations-biggest-art-heist

Сделали подробный пересказ на русском: https://meduza.io/feature/2019/01/08/vor-po-klichke-chelovek-pauk-sovershil-ograblenie-veka-v-parizhskom-muzee-vot-kak-on-eto-sdelal-the-new-yorker

В 2012 году, вскоре после смерти отца, 33-летний житель административной столицы ЮАР Претории Джон, работающий юристом, переехал в дом своей матери Анны. Через год на пороге стали регулярно появляться странные люди.

Один из них представился частным детективом и заявил, что в доме Джона и его матери находится похищенная девочка; он отказался уходить, пока хозяева не разрешили ему обыскать все комнаты. Другие приходили в сопровождении полицейских и требовали вернуть похищенные у них телефоны и компьютеры; однажды отряд спецназа вломился в дом в поисках двух айпадов, когда 70-летняя Анна ужинала в гостиной. Приходили даже подростки, которые искали людей, оставлявших оскорбительные комментарии в их инстаграмах. Бывало, что незнакомцы стучали в дверь по семь раз за месяц.

Дальше — мощнейшая история про парадоксы цифрового тысячелетия, в которой оказывается замешанным малоизвестное американское разведывательное агентство. То есть буквально сюжет про то, как люди ткнули пальцем в карту — и испортили другим жизнь.

Оригинал: https://gizmodo.com/how-cartographers-for-the-u-s-military-inadvertently-c-1830758394

Мой пересказ в «Медузе»: https://meduza.io/feature/2019/01/12/politsiya-vse-vremya-prihodila-v-dom-yuzhnoafrikanskogo-yurista-v-poiskah-kradenogo-on-vyyasnil-vinovaty-ego-ip-adres-i-amerikanskaya-razvedka

Обожаю материалы, для появления которых вроде бы нет решительно никаких предпосылок, — но при этом они расширяют наши представления о богатстве жизни вокруг. Люди, которые получают удовольствие от отрезания своих конечностей? Да, пожалуйста. История про то, как американцев пытались заставить есть мясо бегемотов? Дайте две.

Вот еще одна история такого типа. Оказывается, существует микроиндустрия торговли крадеными соколиными яйцами — из которых потом теоретически можно вырастить охотничьих или гончих птиц, которые пользуются большим спросом в богатых арабских странах. Возможно, это даже наноиндустрия — поскольку промышляет такими вещами один человек. Его арестовывали с яйцами в Канаде, Бразилии и Британии; сейчас ему за 50 — и он продолжает красть яйца; только что его снова судили в Лондоне.

Ужасно интересная история. Вот оригинал, вот — мой подробный пересказ на «Медузе».

Посмотрел две документалки про Fyre Festival — тот самый, на Багамах, который рекламировали как рай из инстаграма и куда продавали билеты за десятки тысяч долларов. А потом выяснилось, что ничего не готово, музыканты не приехали, людям пришлось ночевать на мокрых матрасах в палатках для жертв стихийных бедствий.

Я вообще очень люблю такое упражнение — сравнивать лонгриды на одну и ту же тему. В американской прессе они бывают с поразительной частотой и про совсем неожиданные сюжеты — скажем, про мошенников, игравших в бридж. На русском — реже, но тоже бывает; мы даже со студентами в РАНХиГС  разбираем несколько таких пар (например, два текста про отношения Марии Алехиной и Дмитрия Энтео, вышедшие в один день) — там очень ярко видны и роль редактора, и роль автора, и функции нарратива.

С документалками тем более занятно — наверное, несколько фильмов на одну тему бывает часто, но тут еще и вышли в одну неделю, явно в пику друг другу. И смешно — насколько они используют одни и те же материалы (вплоть до одних и тех же нарезок из каких-то публично доступных съемок — и одних и тех же героев), а фильмы все-таки получаются разными. На Hulu, снятый двумя женщинами, — почему-то кажется, что это важно, — скорее смешной и абсурдистский. На Neftlix, снятый мужчиной, — скорее серьезный и пафосный: обманули людей, в том числе бедных и беззащитных, на четыре кулака. На Hulu, несмотря на все обязательные ламентации про миллениалов, — скорее история выдающегося мошенника. На Netflix — скорее моральный урок поколению. Ну и все такое прочее.

Отдельно весело, что кончаются фильмы одинаково — человеку звонит главный герой; правда, в одном случае он еще на свободе, а во втором — уже в тюрьме. Вопросы, кстати, тоже к обоим остаются отчасти одинаковые: например, и там, и там важный герой — некий банкир, который завел твиттер-аккаунт Fyre Fraud и забрасывал фестиваль говном еще до того, как там начались публичные проблемы. Он страшно доволен собой, но зачем ему это все было надо и почему он так не любит организатора фестиваля Билли Макфарленда — так и непонятно.

Ну и деталей интересных куча. И про свиней, и про вечеринки, и про секс-услуги. Почитайте, собрал их в материале.

https://meduza.io/slides/povelitel-muh-epohi-instagrama

В прошлом году в Ad Marginem вышла «Гранд-отель "Бездна"» — биография Франкфуртской философской школы, которая в значительной степени определила то, как мы (ну или хотя бы некоторые из нас) думаем про общество потребления, поп-культуру, а также функционирование общественных связей. Эту книжку мне не советовали, но я ее все-таки прочитал — и не жалею, хотя какие-то претензии ясны даже мне, плохо знакомому с первоисточниками (например, иногда автор начинает разговаривать сам с собой или делает очень уж механические логические связки).

В целом название не обманывает. Внутри — подробный рассказ о том, как Вальтер Беньямин, Теодор Адорно, Герберт Маркузе и их последователи стали одним из важнейших мыслителей современности. Интереснее всего — биографические обстоятельства: от мелких деталей (Адорно очень любил бегемотов) до важных сюжетов, во многом определивших дальнейшие мысли геров книги — скажем, почти все первое поколение Франкфуртской школы так или иначе сопротивлялось прагматическому капитализму собственных родителей, зажиточных европейских евреев конца XIX века. Плюс интересно про то, какое влияние на ФШ оказали ранние, гегельянские работы Маркса, откуда взялась идея отчуждения и всякие проистекающие из нее построения.

Дальше — тоже неплохо: становится яснее, как и почему идеи Школы менялись вследствие прихода Гитлера власти или, допустим, триумфа массовой культуры. Чуть поверхностно, но все равно доходчиво объясняется, как на идеологическую эволюцию авторов влияли вынужденные переезды и смены источников финансирования; когда возникает Адорно, протестующий против протестов 1968 года и вызывающий ментов к бунтующим студентам, получается смешная параллель с советскими диссидентами, которые часто становились в эмиграции ультраконсерваторами. Про Хабермаса, который как бы последнее поколение ФШ, рассказывается уже немного вскользь, зато все остальные идеи пересказаны достаточно подробно и ясно. Если честно, я понял, что вообще люблю такого рода книжки с пересказом чужих идей, хоть это, наверное, и грех.

(Книжка есть на «Букмейте».)

https://ru.bookmate.com/books/PA05FAnw?utm_source=dailyprophet&utm_medium=telegram&utm_campaign=frankfurt

Предыдущий пост расшарило издательство Ad Marginem, в котором вышла книжка Джеффриса. Спасибо ему за это, но есть пара поправок.

1) Я никогда не был «редактором специальных проектов» в «Медузе». Был редактором отдела специальных корреспондентов, а затем заместителем главного редактора.

2) Именно был — потому что с сегодняшнего дня я в «Медузе» не работаю, уволился. Небольшие объяснения, почему, можно прочитать тут.

3) Ну и раз такое дело — там же можно прочитать, что я люблю и умею делать. Если вам кажется, что я могу вам зачем-то пригодиться в смысле работы, и мы еще с вами не разговаривали — пишите, поговорим. В телеграме я @shurikgorbachev.

К слову, если вы хотите делать тексты / фильмы вроде тех, которые в этом канале обозреваются, можно начать с того, чтобы записаться вот сюда.

В апреле Нина Назарова, мужем которой мне посчастливилось быть, будет читать небольшой курс по документальному сторителлингу. Тексты Нины для «Русской службы Би-би-си» в этом канале регулярно появляются, так что постоянные читатели знают, что она умеет рассказывать истории — и делать интересными и захватывающими даже темы, которые принято обозначать словами «сложные» и «важные» (то есть скучные, как моя жизнь). Научить она этому тоже может, чему свидетельством пара выводков счастливых выпускников прошлогоднего аналогичного курса.

Еще важная штука, что это нужно далеко не только журналистам. Я тут немножко (совсем чуть-чуть пока, конечно) походил по, так сказать, по рынку и понял уже, что понимать, как превращать данную тебе реальность в историю, нужно в самых разных отраслях — а владеет этим навыком мало кто. Если таких людей станет больше, всем будет лучше. А также улучшится материальное положение нашей семьи!

https://litschool.pro/stories-in-everyday-life/

Пользуясь случаем (см. выше про статус), завел телеграм-канал про музыку. Просто краткие отзывы на новые альбомы, ничего больше. Подписывайтесь, если кому интересно.

https://t.me/musicinanutshell

Ура, в Америке тоже есть корпоративная цензура!

В январе в The Atlantic вышел резонансный материал про то, как режиссер Брайан Сингер (он снял «Богемскую рапсодию», а также, например, «Обычных подозреваемых») годами домогался — зачастую успешно — несовершеннолетних мальчиков. Я, честно говоря, не читал — понятно, что важная история, но они всегда все примерно одинаковые, и как-то не хватило душевных сил.

Оказывается, что у этого сюжета есть еще чисто профессиональная подоплека. Авторы материала — штатные сотрудники журнала Esquire (а вовсе не The Atlantic), журналист и редактор. Они занимались расследованием секс-преступлений в Голливуде и набрели на сюжет про Сингера; долго не были уверены, что пишут именно про Сингера, а не про компанию Digital Entertainment Network, создатели которой тоже отличились. Собственно, и сам Сингер думал, что про него готовит материал Esquire, и даже написал предуведомительный пост в инстаграме про то, что все это враки.

Материал отредактировал редактор, прочитал юрист (сидели с ней и редактором двое суток в комнате, вспоминают авторы), вроде все было на мази. Но потом начались странности. Происходящим заинтересовалось руководство компании Hearst, в которую входит Esquire; главную роль в этом деле играла женщина с должностью chief content officer (это название уже как бы сообщает нам, что мы не хотим работать в больших медиа-корпорациях). Сначала — напомню, материал уже отредактирован и согласован с юристами — главный редактор сказал, что корпоративные ребята предлагают печатать материал, не называя имени насильника (?!?), либо превратить один материал в серию статей на сайте (что впрямую противоречит первой идее). Потом эта контент-офицерка устроила авторам допрос с пристрастием, сказав, что типа все ваши источники — наркоманы и сидевшие, почему вы им доверяете. Они подробно ответили, составив маркированный список. Женщина вроде была убеждена — но через пару дней авторам опять перезвонил главный редактор и сообщил, что руководство решило, что материал в Esquire не будет выпущен ни в каком виде. И тогда они понесли его в The Atlantic, где все отредактировали по четвертому разу, подробно утвердили со своими юристами — и все-таки выпустили.

Все это авторы материала рассказывают в довольно отрывистом материале в Columbia Journalism Review, с точки зрения профессии прямо интересно почитать, хотя интервью кажется каким-то недоделанным. Непонятно, например, эти люди продолжают работать в Esquire? Или их уволили? Или они уволились? Ну и всякие другие вопросы остаются.

https://www.cjr.org/the_feature/esquire-bryan-singer-the-atlantic.php

В сентябре 2016 года коллеги по «Медузе», куда я только пришел работать, подарили мне на день рождения сертификат на изрядную сумму в книжный магазин «Москва». It’s only fitting, что купленный на него фолиант я дочитал только в январе — уволившись из «Медузы».

Этот фолиант — «Искусство с 1900 года», большая аналитическая история современного искусства, составленная влиятельными левыми критиками, про которых уже самих впору писать биографии (да и пишут наверняка, просто я не слежу): Бенджамин Бухло, Хэл Фостер, Розалинда Краусс, Ив-Аллен Дюбуа, Дэвид Джослит. 800 страниц убористым шрифтом формата А3 от Сезанна и Гогена до Ай Вэйвэя и Клер Фонтен плюс куча иллюстраций и хорошая бумага — весит это по итогу 4 кило, в метро с собой не повозишь, потому и читал я это так долго (начал в 2018-м): нужны условия. Пересказывать это, разумеется, не имеет никакого смысла — но сам факт прочтения хотелось бы отметить, а чтобы это не было голым хвастовством — прибавить к этому ряд совсем мелких заметок на полях.

Во-первых, птичий язык. Это, конечно, предсказуемо, но все равно раздражает — и не думаю, что тут дело в переводе, который скорее хороший; кажется, дело скорее в профессиональной инерции, которая вынуждает писать про ясные вещи непроницаемо, таким образом как бы дополнительно легитимизируя их статус высокой культуры (интересно, кстати, что авторы, вообще любящие порассуждать про подспудные социальные факторы в языке искусства, этот не очень рефлексируют). Эта инерция понятна — чуть погрузившись в этот дискурс, ты и сам начинаешь его использовать, — но все-таки необязательна, а на читательском уровне местами просто неудобна. Главу про Барнетта Ньюмана я перечитывал два раза и потом все-таки смог пересказать жене, о чем там речь, но это не кажется правильным методом.

Во-вторых, место России в современной истории искусства. Угадайте, кто последний российский / советский художник, упомянутый в книге? Это Александр Герасимов, автор «двух вождей после дождя». Упоминается он в главе про советский соцреализм; а из дальнейших нет никого — ни Рабина, ни Кабакова, ни Кулика или кого там еще можно себе представить. С одной стороны, это демонстрирует общие методы авторов — при всей своей постколониальной рефлексии они предельно европо- и америкоцентрично; если в первой половине книжки еще что-то рассказывают про Мексику и Бразилию, то дальше люди за пределами обычной западной географии упоминаются разве что по касательной и в самой последней части, когда без них уж совсем никак. С другой — ну вообще, наверное, это честно; действительно нет никакой России после конструктивизма и соцреализма в современной западной истории искусства, полезно так наглядно это увидеть.

Ну и в-третьих, идеология. Разумеется, авторы слишком умны, чтобы позиционировать свою версию истории искусства как объективную, но чем дальше, тем больше их клонит из аналитики в прямую критику. То есть если первую половину тома еще можно читать как учебник, то вторая отчетливо программирует поле и расставляет приоритеты в прошлом, дабы отстаивать их в настоящем. Ничего плохого в этом нет, просто динамически — когда читаешь все это последовательно — переход любопытный. Ну и сами идеологические линии местами интересные: то, что эти ребята более-менее презирают Кунса, Херста и Мураками за капиталистические методы, вполне предсказуемо, а вот то, что Ансельм Кифер у них тоже скорее антигерой, для меня было неожиданно. Впрочем, любить всех этих людей книга не мешает — и это тоже хорошо.  

(Ссылку тут давать некуда, ищите в книжных магазинах.)

Для разнообразия — отрицательная рецензия. «Кубрик» Джеймса Нэрмора — совсем какая-то ерунда. Хоть сколько-то интересны разве что главы про «Цельнометаллическую оболочку» и про «Сияние», и то в основном потому что автор пересказывает чужие интерпретации. В остальном — совсем не то, чего ждешь от книжки про величайшего режиссера в истории кино (субъективное мнение, простите). Много индустриального бубубу, которое, наверное, важно, если бы оно уравновешивалось какими-то эстетическими и смысловыми вещами, но нет — вместо этого Нэрмор до уныния подробно пересказывает содержание каждого фильма и больше интересуется особенностями их технического производства, чем содержанием.

В общем, многое непонятно: ни то, зачем это вообще было написано, ни то, зачем именно эту книжку перевели на русский — что есть получше, понятно даже по тем ссылкам, которые Нэрмор у себя расставляет.

https://ru.bookmate.com/books/oeEV4kOb

В новогодние каникулы вдруг подсел на группу ABBA и решил что-нибудь про них почитать. Посоветовали «Яркий свет, черные тени» Карла Магнуса Пальма; credentials автора вроде бы свидетельствовали, что как минимум предмет рассказа он знает хорошо. Прочитал.

И, в общем, это еще одно свидетельство, что чистая биография, не обогащенная дополнительным авторским усилием (критическим или структурным), — так себе затея, даже если читатель очень любит объект повествования. Пальм прилежно рассказывает всю историю группы от рождения ее участников до их нынешней жизни, но совсем не пытается понять, в чем причины феноменального успеха песен ABBA, как они работают изнутри и как соотносятся с окружающим ее культурным контекстам. В результате рассказах собственно про музыку сводится в основном к рассказу про бизнесов — вот сколько экземпляров продали, вот какие песни были в чартах, вот какие места занимали и так далее. Это скучно. При этом понятно, что, видимо, в случае с ABBA задача что-то нарастить над этим особенно сложная, потому что авторы, как это бывает свойственно сверхпопулярным поп-артистам, про свои песни разговаривают языком пресс-релизов. Но он даже не попытался.

Оттого самое интересное тут — собственно биографические подробности, к музыке имеющее косвенное отношение. Например, я совершенно не знал, что Фрида Люнгстадт — дочь нацистского офицера, переехавшая в юности в Швецию вместе с бабушкой и матерью, потому что дома их сильно травили (отец потом нашелся; вообще биографически линия Фриды — от безотцовщины к принцессе, — тут самая сильная, конечно). Есть всякие смешные байки про чрезвычайную популярность ABBA почему-то в Австралии — там это все приобрело размеры «Битломании» с соответствующими эксцессами. Ну и интересно про их восприятие на родине — оказывается, почти всю дорогу ABBA не любили шведские прогрессивные поп-деятели (у них было целое культурное движение по типу RIO), считавшие, что ABBA — конформисты, которые лицемерно уклоняются от политических вопросов; позиция в целом небезосновательная.

Короче говоря, внезапную обсессию книжка вполне может утихомирить, но окончательным высказыванием ее никак не назовешь.