I
Иногда я малодушно думаю – а стоила ли эмиграция того? Чего того? Всего.
Вот этого больного ощущения, что от тебя отпилили огромный кусок прошлого опыта и знаний о мире, а это, оказывается, был опорный кусок. А те частички тебя, которые остались и болтаются, очень медленно складываются в новый более-менее понятный рисунок. Так что иногда твой мир - это мелькание цветных пятен и гул причудливых звуков, непонятно, что имеет значение, а что нет.
(очень рекомендую, кстати, это лучше всяких галлюциногенных грибов. Заскучал – эмигрируй)
Стоила ли эмиграция вот этого иногда накрывающего ощущения, что несколько лет, пока друзья делали что-то взрослое, писали книги, создавали бизнесы и курсы, выигрывали выборы и тендеры, ты учился ходить и говорить на новом языке. Просто ходить и говорить, а еще есть и пить. Пережил второе младенчество.
А сейчас ты такой молодец, более-менее уверенно ходишь от дивана до стены, и даже, может быть, скоро побежишь. Но ясно, что лет, потраченных на адаптацию, жизнь тебе не вернет.
Иногда я трусливо думаю, стоило ли.
И тут в дом врывается Улясик, которая бегала за мороженым. И в кафе с мороженым встретила полицейских.
- Мама! – восторженно кричит Улясик. – У них были настоящие наручники! Я попросила, и они пристегнули меня наручниками. Ну то есть меня ко мне. Вообще-то было немного страшно. А потом мы ели мороженое.
И я смотрю на Улясика, для которой полицейский - человек, от которого ни при каких обстоятельствах не ждешь подвоха. Потому что девиз чешской полиции - "помогать и хранить".
Да стоило, точно стоило.
Вот этого больного ощущения, что от тебя отпилили огромный кусок прошлого опыта и знаний о мире, а это, оказывается, был опорный кусок. А те частички тебя, которые остались и болтаются, очень медленно складываются в новый более-менее понятный рисунок. Так что иногда твой мир - это мелькание цветных пятен и гул причудливых звуков, непонятно, что имеет значение, а что нет.
(очень рекомендую, кстати, это лучше всяких галлюциногенных грибов. Заскучал – эмигрируй)
Стоила ли эмиграция вот этого иногда накрывающего ощущения, что несколько лет, пока друзья делали что-то взрослое, писали книги, создавали бизнесы и курсы, выигрывали выборы и тендеры, ты учился ходить и говорить на новом языке. Просто ходить и говорить, а еще есть и пить. Пережил второе младенчество.
А сейчас ты такой молодец, более-менее уверенно ходишь от дивана до стены, и даже, может быть, скоро побежишь. Но ясно, что лет, потраченных на адаптацию, жизнь тебе не вернет.
Иногда я трусливо думаю, стоило ли.
И тут в дом врывается Улясик, которая бегала за мороженым. И в кафе с мороженым встретила полицейских.
- Мама! – восторженно кричит Улясик. – У них были настоящие наручники! Я попросила, и они пристегнули меня наручниками. Ну то есть меня ко мне. Вообще-то было немного страшно. А потом мы ели мороженое.
И я смотрю на Улясика, для которой полицейский - человек, от которого ни при каких обстоятельствах не ждешь подвоха. Потому что девиз чешской полиции - "помогать и хранить".
Да стоило, точно стоило.
А кто пишет?
