А у нас во дворе...
Краснодарский край бьёт рекорды по явке участников Общероссийского голосования известно-за-что: полтора миллиона кубанцев уже проставили заветную галочку — и это всего лишь за три дня. Так, глядишь, за неделю покажем такой результат, что нам избиркомы северокавказских республик обзавидуются.
И ничего удивительного в этих результатах нет, потому что уклониться от участия в плебисците не так-то просто. Я все выходные уклонялась, поэтому знаю, о чём говорю: мне оборвали телефон, домофон и электронную почту, колотили в дверь и хватали за одежду на улице, пытаясь привлечь к заветному голосованию. После такого не то, что в полтора миллиона - в полтора миллиарда участников легко поверишь.
Казалось бы, может так случиться, что человек считает нынешнее голосование стыдным и неуместным. Неприятно ему, например, что местные власти и Роспотребнадзор так куражатся: хотят - держат всех месяцами под замком, заставляя на брюхе поползать, чтобы вымолить позволение открыть несчастную кафешку или парикмахерскую, а хотят - строем гонят людей голосовать, будто никакой опасности нет. Отстаньте вы от такого привередливого гражданина, всё равно он вам галочку нарисует не там, где нужно. Но нет, куда там - никто не должен уйти живым и не проголосовавшим.
В последние пару недель мною вдруг страшно заинтересовалась масса незнакомых настойчивых людей. Последовали и телефонные звонки от волонтёров, вкрадчивыми голосами предлагавших принести избирательную урну прямо ко мне в квартиру. И цветистые послания от портала госуслуг с приглашением выбрать удобный для меня избирательный участок. Наконец, к процессу подключился наш домком, устроивший засаду во дворе под нависающими ветвями старой берёзы и напрыгивавший оттуда на зазевавшихся прохожих.
«Вас на когда записывать голосовать?» - деловито интересовался домком, распахивая перед носом у жертв устрашающего вида амбарную книгу. Озвученный мною вариант «на никогда» домком неоднократно с негодованием отвергал как заведомо абсурдный.
К счастью для домкома, соседских бабушек уговаривать не пришлось, они хранят вековые традиции и при виде любого списка немедленно требуют внести туда их фамилию, некоторые на всякий случай записываются по два-три раза. Раньше ведь как было — раз список составляют, значит, что-то хорошее будут давать: туалетную бумагу, чай со слоном, или даже туфли югославские.
Так что, когда в воскресенье приехала обещанная избирательная комиссия, принарядившиеся бабушки, радостно жужжа, отправились волеизъявляться на детскую площадку, где две женщины в масках и с картонной коробкой, изображавшей урну для голосования, расположились на лавочке между песочницей и качелями, а охранявший их полицейский замер навытяжку под деревянным навесом в виде гриба-мухомора. Трудно сказать, о таком ли плебисците мечтал наш президент, но выглядело это эпично.
Несмотря на большой интерес, проявленный бабушками, выездной избирательной комиссии этого показалось мало, поэтому домком занял стратегически важную позицию на выходе из двора. Там он вцеплялся мёртвой хваткой в граждан, имевших неосторожность пойти выносить мусор или гулять с собакой, и волок их сперва в квартиру за паспортом, а затем, с паспортом в одной руке и мусорным ведром или собакой в другой — прямиком на избирательный участок.
Нот даже эти беспрецедентные меры не удовлетворили домкома и избиркомовцев. Они принялись звонить в домофоны, колотить в двери и орать под балконами, призывая несознательных жильцов бросить свои дурацкие домашние дела и поучаствовать в волеизъявлении.
С такой страстью мою дверь не штурмовали даже Свидетели Иеговы в пору расцвета своего движения, уж на что они бывали настойчивы. Пожалуй, разве что продавцы пылесосов «Кирби» могли бы поспорить своей неумолимостью с организаторами Общероссийского голосования известно-за-что. И то не факт: помнится, после двух-трёх угроз убийством продавцы пылесосов смирялись с неизбежным и уходили прочь, домком же снова принимался звонить в домофон и укоризненно вздыхать.