Size: a a a
2019 September 22
Всем хороших выходных
Ачимез Гочияев, главный подозреваемый во взрывах домов в Москве и Волгодонске в 1999 году, лидер «Карачаевского джамаата». По версии следствия покинул Россию и скрывается за границей.
Карикатура 1999 года
Журнал "Парус", 1988
Наблюдатели ОБСЕ осматривают избирательную урну. Первые в республике послевоенные президентские и парламентские выборы, Грозный, 27 января 1997 года.
Весь национализм и ультрапатриотизм Кондратенко не помешал ему выступать за передачу Крыма Украине и открыть официальное постпредство Ичкерии в Краснодаре
https://t.me/skvir/27628
https://t.me/skvir/27628
2019 September 23
Уникальная для советского пространства концепция промышленных моногородов, оказалась пугающе неэффективной в контексте рыночной экономики. Многие градообразующие предприятия стали совершенно неконкурентоспособными - но города продолжают жить.
Рустави был воздвигнут в сжатые сроки параллельно запуску одного из самых мощных предприятий тяжелой промышленности советской Грузии. При первом приближении город кажется приятным и опрятным, но внутри поражает своей апокалиптичной атмосферой. Его жители несколько лет боролись за завод, но в 2005 году он был продан на аукционе практически за бесценок. Есть ли жизнь городов после смерти градообразующих предприятий?
https://www.opendemocracy.net/ru/istoriya-rustavi-monogorod/
Рустави был воздвигнут в сжатые сроки параллельно запуску одного из самых мощных предприятий тяжелой промышленности советской Грузии. При первом приближении город кажется приятным и опрятным, но внутри поражает своей апокалиптичной атмосферой. Его жители несколько лет боролись за завод, но в 2005 году он был продан на аукционе практически за бесценок. Есть ли жизнь городов после смерти градообразующих предприятий?
https://www.opendemocracy.net/ru/istoriya-rustavi-monogorod/
А.Венедиктов. Михаил Сергеевич, вы сегодня утром мне позвонили и напомнили, что за дата, – а я забыл. Это шутка. Вы мне сказали: «У меня не было связи, а теперь я хочу иметь связь». Так вот, скажите мне, пожалуйста, на самом деле, Михаил Сергеевич, как началось-то для вас все это? Вот этот путч – как он для вас начался? Своими глазами вы видели, что называется, «ходил, купался, а потом…».
М.Горбачев. Путчу предшествовали многие события. Это целая цепь событий. Столько было попыток освободиться от Горбачева, от Генсека, от Президента. Вплоть до того, что однажды я заявил, что подаю в отставку. Это было на Пленуме ЦК...
А в этот день, то есть накануне путча, 18 августа все шло как обычно. После обеда все члены семьи занялись своими делами. Я каждый день работал в кабинете: читал прессу и знакомился со всеми документами, которые каждый день поступали почтой из Москвы. Раиса читала на веранде газеты и свои книжки.
А.Венедиктов. Обычная история.
М.Горбачев. Да-да-да. Обычная история. В моем кабинете были все возможности для работы, в том числе и для связи. По крайней мере было пять или шесть телефонов. Это позволяло мне в любой момент связаться с кем угодно.
Ну вот. И в этот день заходит ко мне начальник охраны Медведев, говорит: «Там приехала к вам целая группа». Я спрашиваю: «А кто приехал? Я никого не приглашал».
А.Венедиктов. А так можно было? Чтобы вот Генсек не приглашал или не вызывал, а люди появились самотеком?
М.Горбачев. Нет.
А.Венедиктов. То есть надо было бы позвонить сначала?
М.Горбачев. Да, договориться, получить согласие. Тут уже «мои коллеги» хамили мне, почувствовав за собой какие-то права. Я еще спросил: «Кто приехал?» Он назвал всех участников этой группы. Я сказал: «Ну что же, пусть ждут, раз приехали». И примерно 30-40 минут у меня ушло на то, чтобы срочно поговорить с Раисой Максимовной, а затем с дочерью и ее мужем. Это все происходило на веранде. Я сказал тогда Раисе: «Знаешь, будь готова. Что-то происходит». Я сразу уловил.
А.Венедиктов. Ну, мало ли приехали. Почему вы сразу пошли предупреждать семью?
М.Горбачев. Да, но я ведь до этого уже сделал попытку связаться с Москвой и уточнить, кто и зачем послал этих людей ко мне в Форос.
А.Венедиктов. А-а! То есть вы трубку поднимали?
М.Горбачев. Да. На всех телефонах – и оказалось, что все они отключены.
А.Венедиктов. Ну, разве так может быть? У вас же есть наверняка какая-то президентская связь, которая... - там, спутник сбивать надо, чтобы отключить ее.
Но я главное хочу уточнить. То есть еще до того, как вы с ними встретились, до того, как те приехавшие вошли в кабинет, вас уже «вырубили»? Не после, а до?
М.Горбачев. Да. Это произошло в 17.30. Причем, как потом мне стало известно, за спиной сотрудников-связистов уже стояли офицеры Госбезопасности и подталкивали: «Кончайте, отключайте». Связисты говорят: «Мы не можем отключить, президент разговаривает с помощником своим Шахназаровым». Это была последняя беседа. Георгий Хосроевич Шахназаров рядом отдыхал в санатории «Южном». И потом произошло отключение – там, оказывается, все просто сделано. Все сделано для того, чтобы можно было отключить, если нужно, немедленно.
А.Венедиктов. Михаил Сергеевич, извините за военную тайну, а то, что мы называем ядерным чемоданчиком, то есть аппаратом связи?
М.Горбачев. Это независимое, к счастью, от них.
А.Венедиктов. Так вот.
М.Горбачев. К счастью, от них независимое.
А.Венедиктов. Но оно было только для этого? То есть связаться по нему нельзя, да?
М.Горбачев. С «черным чемоданчиком» всегда были два офицера Министерства обороны. Стратегическая связь могла функционировать в чрезвычайных ситуациях.
А.Венедиктов. Я не знаю, просто задаю вопрос.
М.Горбачев. Да-да-да-да. Короче говоря, я пошел на встречу с членами своей семьи, чтобы сообщить вот эту новость. Но в первую очередь я должен был разобраться, что это за визит, и самому сориентироваться и предупредить семью.
М.Горбачев. Путчу предшествовали многие события. Это целая цепь событий. Столько было попыток освободиться от Горбачева, от Генсека, от Президента. Вплоть до того, что однажды я заявил, что подаю в отставку. Это было на Пленуме ЦК...
А в этот день, то есть накануне путча, 18 августа все шло как обычно. После обеда все члены семьи занялись своими делами. Я каждый день работал в кабинете: читал прессу и знакомился со всеми документами, которые каждый день поступали почтой из Москвы. Раиса читала на веранде газеты и свои книжки.
А.Венедиктов. Обычная история.
М.Горбачев. Да-да-да. Обычная история. В моем кабинете были все возможности для работы, в том числе и для связи. По крайней мере было пять или шесть телефонов. Это позволяло мне в любой момент связаться с кем угодно.
Ну вот. И в этот день заходит ко мне начальник охраны Медведев, говорит: «Там приехала к вам целая группа». Я спрашиваю: «А кто приехал? Я никого не приглашал».
А.Венедиктов. А так можно было? Чтобы вот Генсек не приглашал или не вызывал, а люди появились самотеком?
М.Горбачев. Нет.
А.Венедиктов. То есть надо было бы позвонить сначала?
М.Горбачев. Да, договориться, получить согласие. Тут уже «мои коллеги» хамили мне, почувствовав за собой какие-то права. Я еще спросил: «Кто приехал?» Он назвал всех участников этой группы. Я сказал: «Ну что же, пусть ждут, раз приехали». И примерно 30-40 минут у меня ушло на то, чтобы срочно поговорить с Раисой Максимовной, а затем с дочерью и ее мужем. Это все происходило на веранде. Я сказал тогда Раисе: «Знаешь, будь готова. Что-то происходит». Я сразу уловил.
А.Венедиктов. Ну, мало ли приехали. Почему вы сразу пошли предупреждать семью?
М.Горбачев. Да, но я ведь до этого уже сделал попытку связаться с Москвой и уточнить, кто и зачем послал этих людей ко мне в Форос.
А.Венедиктов. А-а! То есть вы трубку поднимали?
М.Горбачев. Да. На всех телефонах – и оказалось, что все они отключены.
А.Венедиктов. Ну, разве так может быть? У вас же есть наверняка какая-то президентская связь, которая... - там, спутник сбивать надо, чтобы отключить ее.
Но я главное хочу уточнить. То есть еще до того, как вы с ними встретились, до того, как те приехавшие вошли в кабинет, вас уже «вырубили»? Не после, а до?
М.Горбачев. Да. Это произошло в 17.30. Причем, как потом мне стало известно, за спиной сотрудников-связистов уже стояли офицеры Госбезопасности и подталкивали: «Кончайте, отключайте». Связисты говорят: «Мы не можем отключить, президент разговаривает с помощником своим Шахназаровым». Это была последняя беседа. Георгий Хосроевич Шахназаров рядом отдыхал в санатории «Южном». И потом произошло отключение – там, оказывается, все просто сделано. Все сделано для того, чтобы можно было отключить, если нужно, немедленно.
А.Венедиктов. Михаил Сергеевич, извините за военную тайну, а то, что мы называем ядерным чемоданчиком, то есть аппаратом связи?
М.Горбачев. Это независимое, к счастью, от них.
А.Венедиктов. Так вот.
М.Горбачев. К счастью, от них независимое.
А.Венедиктов. Но оно было только для этого? То есть связаться по нему нельзя, да?
М.Горбачев. С «черным чемоданчиком» всегда были два офицера Министерства обороны. Стратегическая связь могла функционировать в чрезвычайных ситуациях.
А.Венедиктов. Я не знаю, просто задаю вопрос.
М.Горбачев. Да-да-да-да. Короче говоря, я пошел на встречу с членами своей семьи, чтобы сообщить вот эту новость. Но в первую очередь я должен был разобраться, что это за визит, и самому сориентироваться и предупредить семью.
2019 September 24
Он развалился
Основатель Lurkmore Давид Хомак рассказал в блогах на DTF о российской игровой журналистике конца 90-х.
Сам он писал под разными псевдонимами и поработал в разных изданиях — получился личный взгляд на эпоху, когда журналов про игры было сильно больше, чем сайтов.
https://dtf.ru/retro/71363
Сам он писал под разными псевдонимами и поработал в разных изданиях — получился личный взгляд на эпоху, когда журналов про игры было сильно больше, чем сайтов.
https://dtf.ru/retro/71363
Когда коммунистическая власть в ГДР рухнула, в представительстве КГБ стали срочно сортировать бумаги, самое важное переправили в Москву — в архив, остальное уничтожали.
— Я лично сжег огромное количество материалов, — рассказывал Путин. — Мы жгли столько, что печка лопнула.
Когда восточные немцы захватывали здания МГБ, наши чекисты испугались, что немцы разгромят и представительство КГБ в Дрездене. Позвонили в группу войск, попросили прислать подмогу. Там ответили:
— Ничего не можем сделать без распоряжения из Москвы. А Москва молчит.
Потом военные все-таки приехали. Немцы разошлись.
В январе 1990 года подполковник Путин вернулся в родной город, разочарованный и уверенный, что будущего у КГБ нет и надо искать запасной аэродром. Видимо, чекистская романтика без полноценного материального подкрепления немногого стоит.
Путину вроде бы предложили бесперспективную должность в управлении кадров Ленинградского управления. Он отказался, сказал, что найдет себе работу сам. В те времена это приветствовалось, потому что шло сокращение аппарата госбезопасности, и его перевели в действующий резерв КГБ.
Сначала он нашел себе незавидное место помощника проректора Ленинградского университета по международным вопросам — надо было следить за иностранными студентами, аспирантами и преподавателями, выявлять среди них тех, кто представляет интерес для КГБ в смысле вербовки.
Путин стал подумывать о защите диссертации по международному частному праву, подыскал себе научного руководителя и подбирал литературу, полагая, что либо станет преподавателем, либо уйдет в бизнес.
Но тут все устроилось наилучшим образом — он перешел к Анатолию Собчаку, избранному к тому времени председателем Ленсовета. Собчак сделал его своим помощником. Собчака критиковали за то, что он взял на работу бывшего офицера КГБ, но Анатолий Александрович коротко отвечал:
— Он мой ученик.
Демократические политики тоже хотели иметь свои маленькие спецслужбы. Видимо, по рекомендации Путина начальником питерской госбезопасности со временем станет Виктор Васильевич Черкесов, с которым они вместе учились. Это вызовет возмущение питерских правозащитников, которые прекрасно помнят, как их допрашивал Черкесов, начинавший службу в КГБ с борьбы с диссидентами.
Черкесов потом уверял, что за убеждения никого не сажали и вообще приговоры выносил не КГБ, а суд в соответствии с законом. И здоровых людей в психушки не сажали. Но пишут, что он вошел в историю тем, что в 1988 году умудрился вести возможно, последнее дело по 70-й статье Уголовного кодекса («антисоветская агитация и пропаганда») — против молодых людей, которых собирались посадить за хранение издававшегося на Западе журнала «Посев». Но довести дело до суда не успел.
Черкесов решительно встал на сторону Собчака во время путча 1991 года, и Собчак не стал возражать против его назначения главой питерской госбезопасности, хотя возмутились городские депутаты и деятели культуры, которые отправили Ельцину письмо с просьбой убрать Черкесова.
— Я лично сжег огромное количество материалов, — рассказывал Путин. — Мы жгли столько, что печка лопнула.
Когда восточные немцы захватывали здания МГБ, наши чекисты испугались, что немцы разгромят и представительство КГБ в Дрездене. Позвонили в группу войск, попросили прислать подмогу. Там ответили:
— Ничего не можем сделать без распоряжения из Москвы. А Москва молчит.
Потом военные все-таки приехали. Немцы разошлись.
В январе 1990 года подполковник Путин вернулся в родной город, разочарованный и уверенный, что будущего у КГБ нет и надо искать запасной аэродром. Видимо, чекистская романтика без полноценного материального подкрепления немногого стоит.
Путину вроде бы предложили бесперспективную должность в управлении кадров Ленинградского управления. Он отказался, сказал, что найдет себе работу сам. В те времена это приветствовалось, потому что шло сокращение аппарата госбезопасности, и его перевели в действующий резерв КГБ.
Сначала он нашел себе незавидное место помощника проректора Ленинградского университета по международным вопросам — надо было следить за иностранными студентами, аспирантами и преподавателями, выявлять среди них тех, кто представляет интерес для КГБ в смысле вербовки.
Путин стал подумывать о защите диссертации по международному частному праву, подыскал себе научного руководителя и подбирал литературу, полагая, что либо станет преподавателем, либо уйдет в бизнес.
Но тут все устроилось наилучшим образом — он перешел к Анатолию Собчаку, избранному к тому времени председателем Ленсовета. Собчак сделал его своим помощником. Собчака критиковали за то, что он взял на работу бывшего офицера КГБ, но Анатолий Александрович коротко отвечал:
— Он мой ученик.
Демократические политики тоже хотели иметь свои маленькие спецслужбы. Видимо, по рекомендации Путина начальником питерской госбезопасности со временем станет Виктор Васильевич Черкесов, с которым они вместе учились. Это вызовет возмущение питерских правозащитников, которые прекрасно помнят, как их допрашивал Черкесов, начинавший службу в КГБ с борьбы с диссидентами.
Черкесов потом уверял, что за убеждения никого не сажали и вообще приговоры выносил не КГБ, а суд в соответствии с законом. И здоровых людей в психушки не сажали. Но пишут, что он вошел в историю тем, что в 1988 году умудрился вести возможно, последнее дело по 70-й статье Уголовного кодекса («антисоветская агитация и пропаганда») — против молодых людей, которых собирались посадить за хранение издававшегося на Западе журнала «Посев». Но довести дело до суда не успел.
Черкесов решительно встал на сторону Собчака во время путча 1991 года, и Собчак не стал возражать против его назначения главой питерской госбезопасности, хотя возмутились городские депутаты и деятели культуры, которые отправили Ельцину письмо с просьбой убрать Черкесова.
Челябинский облсуд сократил на 7 месяцев срок киллеру из Крыма Леониду Киму, убившему в «лихие 90-е» мэра Копейска Сергея Вялова. Как пояснили «Урал. МБХ медиа» в пресс-службе суда, Ким просидит в колонии строгого режима еще 11 лет и 3 месяца.
Главу администрации Копейска Сергея Вялова зарезали в ночь на 30 августа 1994 года на автомобильной стоянке около дома. Тело градоначальника тогда обнаружили утром случайные прохожие. Это преступление удалось раскрыть лишь в 2018 году. По горячим следам убийство Вялова раскрыть не удалось, так как у тогдашней милиции не было ни улик, ни свидетелей
Фото: telefakt ru
Главу администрации Копейска Сергея Вялова зарезали в ночь на 30 августа 1994 года на автомобильной стоянке около дома. Тело градоначальника тогда обнаружили утром случайные прохожие. Это преступление удалось раскрыть лишь в 2018 году. По горячим следам убийство Вялова раскрыть не удалось, так как у тогдашней милиции не было ни улик, ни свидетелей
Фото: telefakt ru
2019 September 25
Билеты на заседание Сената по импичменту президента Клинтона, 15 января 1999 года
Доброе утро!
Комаров Анатолий Михайлович «Эх, картошка, ты картошка...» 1969г.
Вспоминает Сергей Степашин:
Вот, когда меня назначили на Литейная 4, это ленинградское управление, сейчас ФСБ, тогда это еще было КГБ, ко мне приехал Дмитрий Сергеевич Лихачёв, естественно, я его принял — Лихачёв. И говорит: «Можно посмотреть архивы?» — связанные с ним. Ну я вызвал архивариуса главного, полковник был, значит, я говорю: «Есть?» — «Да, есть несколько томов», только чтобы он работал внизу, там в подвале таком.
Я говорю: «Ну чего в подвал его? Выдайте ему, под мою ответственность». Ну, это не принято, конечно. Я ему отдал, и он недели 3-4 их там смотрел. Звонит мне. Время тяжелое было, я еще как помню, взял сухой паек, колбаски, значит, консервов, коньячку бутылочку, тогда в Ленинграде ничего не было, инфляция летит, ну вы помните, конец 91-го года. Приезжаю к нему, а там как раз находится Даниил Александрович Гранин, с которым мы познакомились, он специально его пригласил. Знаете, что он мне сказал? «Зря Вы мне дали, и зря я Вас попросил». Я говорю: «Почему, Дмитрий Сергеевич?»
«Я не знал, я многих считал своими друзьями, а когда я прочитал доносы — их уже нет некоторых, что они писали доносы, —. Вы у меня оторвали последнюю надежду, веру в своих близких людей, как мне с этим жить-то теперь?» Вот это слова Лихачева, которые я запомнил на всю жизнь.
Вот, когда меня назначили на Литейная 4, это ленинградское управление, сейчас ФСБ, тогда это еще было КГБ, ко мне приехал Дмитрий Сергеевич Лихачёв, естественно, я его принял — Лихачёв. И говорит: «Можно посмотреть архивы?» — связанные с ним. Ну я вызвал архивариуса главного, полковник был, значит, я говорю: «Есть?» — «Да, есть несколько томов», только чтобы он работал внизу, там в подвале таком.
Я говорю: «Ну чего в подвал его? Выдайте ему, под мою ответственность». Ну, это не принято, конечно. Я ему отдал, и он недели 3-4 их там смотрел. Звонит мне. Время тяжелое было, я еще как помню, взял сухой паек, колбаски, значит, консервов, коньячку бутылочку, тогда в Ленинграде ничего не было, инфляция летит, ну вы помните, конец 91-го года. Приезжаю к нему, а там как раз находится Даниил Александрович Гранин, с которым мы познакомились, он специально его пригласил. Знаете, что он мне сказал? «Зря Вы мне дали, и зря я Вас попросил». Я говорю: «Почему, Дмитрий Сергеевич?»
«Я не знал, я многих считал своими друзьями, а когда я прочитал доносы — их уже нет некоторых, что они писали доносы, —. Вы у меня оторвали последнюю надежду, веру в своих близких людей, как мне с этим жить-то теперь?» Вот это слова Лихачева, которые я запомнил на всю жизнь.
Отзывы украинцев и белоруссов в Штатах, с одобрением воссоединения западных земель с СССР. КЗ, 25.9.1939
20 лет назад, 23 сентября 1999 года, президент Борис Ельцин подписал указ о проведении контртеррористической операции на территории Чечни, тогда контролируемой сепаратистами. Начались бомбардировки Грозного и его окрестностей. Корреспондент “Ъ” Муса Мурадов вспоминает, как войну встретили мирные жители республики
https://www.kommersant.ru/doc/4102262?from=main_read
https://www.kommersant.ru/doc/4102262?from=main_read
