#цитатки_wh40k
#арт_wh40k
Однажды Феликс сбежал из палаты для осмотров и бродил по кораблю, но краткие часы его свободы закончились, когда он поговорил с этим существом. Тогда оно показалось ему очень добрым, но из-за мучений, что монстр причинял Дециму все последующие годы, юноша возненавидел его. Существо обещало, что однажды боль пройдет, каждый раз повторяя, что он, Децим Андродин Феликс, возвысится и станем великим слугой Императора.
Просыпаясь, Феликс надеялся, что обещание чудовища будет исполнено, но каждый период сна сменялся все большей ложью и все большими мучениями.
Он никогда не сможет возвыситься.
Он навсегда останется в этой ловушке.
Впрочем, изменить что-либо Феликсу было непосилам – стоило ему начать проявлять излишнюю двигательную активность, как его тут же накачивали наркотиками. Юноша, в свою очередь, предпочитал оставаться в сознании, а потому был неподвижен.
Промежутки между процедурами являли собой вечность в холоде, где время ползло, словно вор, уносящий его существование крошечными, мучительными отрывками, которые, казалось, растягивались в столетия, но Феликс желал увидеть как можно больше, прежде чем его вновь погружали в сон.
Децим быстро пришел в себя: это немедленно заметили и прокомментировали. Феликсу показалось, что чудовище одобряло пробуждение, словно признак силы.
Юноша очнулся задолго до того, как они покинули большие суспензионные баки. Каждый раз, когда Децим просыпался, он наблюдал, как мимо проносятся почти бесконечные ряды стазис-гробов. Трюм представлял собой сплющенную сферу, каждый клочок которой был покрыт подобными колбами: прозрачными, голубыми и светящимися; дети внутри них плавали в настолько густом геле, что на фоне сияния машин можно было различить только их силуэты. На лицах одних юношей застыли выражения безмятежности и покоя, на других – страха, а некоторые же просто-напросто мирно спали. Каждый мальчик был подключен к системам жизнеобеспечения через толстую пуповину, которая погружалась во внутренности.
От центра пола и потолка в стороны расходились полосы света, очерчивающие дорожки – впрочем, верх и низ здесь были понятиями сугубо относительными: низкая гравитация позволяла эффективно использовать все пространство гигантского корабля. Перед Феликсом стояли такие же каталки, на какой лежал он сам – их было немного, и каждая находилась на большом расстоянии друг от друга. Пассажирами были дети, которых точно так же увозили в другие комнаты, чтобы заставить испытать еще большую боль.
Феликс прекрасно знал, куда его катят, и знал, что его ждет нестерпимая боль, но никогда не испытывал страха.
Децим начал пересчитывать колбы, это уже вошло у него в привычку. Его местоположение никогда не менялось – он всегда находился на расстоянии в 9863 баков от входа, и в этом было что-то успокаивающе.
Но если местонахождение юноши никогда не менялось, то этого нельзя было сказать о его теле: каждый раз, когда его доставали из капсулы, Феликс становился все больше, его мысли формировались стремительнее, а действие наркотиков выветривалось намного быстрее.
Чудовище снисходительно посмеивалось над этим, будучи довольным его успехами, а затем вновь причиняло ему боль.
– Я сделаю тебя сильным и создам достойного слугу Омниссии. Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо, Децим, – всегда повторял монстр. – Не сейчас – я понимаю, хоть и сожалею об этом, – но поблагодаришь. И когда-нибудь, возможно, мы с тобой станем друзьями…
Впрочем, извинения существа ничуть не мешали ему терзать Феликса дальше.
Мимо проплывали последние ряды стеклянных капсул. По краям трюма – на потолке и полу, всего в нескольких ярдах друг от друга – стояли контейнеры. Феликс уставился на силуэты спящих детей – от трюма до медицинских кабинетов, где начиналась боль, было девяносто семь секунд пути.
Там с улыбкой и рукой, сулящей нестерпимую боль, его ожидал монстр. Монстр, которого звали Белизариусом Коулом.
Гай Хейли "Великий труд"
Пикт "Belisarius Cawl and Decimus Felix" by Dmitry Brushray.
