Ровно сто лет назад, 31 января 1921 года, началось Ишимское крестьянское восстание в Сибири, его последствиями стали замена продразвёрстки продналогом и переход к новой экономической политике. Путь к реформам в экономике России исторически сопряжён с бунтом и протестами, в крайнем случае – с дворцовыми интригами и аппаратной борьбой. Активистов тех ишимских событий, что гулом прокатились по стране и не утихали больше года, сейчас уже никто и не помнит, их имена ничего не говорят потомкам, хотя люди были пусть и противоречивые, но решительные и харизматичные, как нынче тот же Навальный.
И тогда, и сейчас значительная масса участников протеста и сочувствующих говорила, что взгляды вожаков не очень-то разделяет, но конкретные их требования поддерживает. В результате стотысячный крестьянский протест вековой давности натолкнулся на решительный отпор властей: коса нашла на камень, плеть на обух – и зачистка политического поля была свирепой и жёсткой. Однако, пораскинув мозгами, тогдашние правители всё же пришли к выводу, что без перемен, хотя бы и временных, не обойтись, одним кнутом проблему не решить.
Вряд ли ленинский НЭП был в числе изначальных задач протестующих сибиряков, поскольку восстали они против перегибов системы и несправедливости и отстаивали своё понимание социального государства. Но руководящие органы быстро смекнули, что после пандемии испанки и на фоне экономического кризиса и революционного трансфера власти со страной следует договариваться, а не только командовать и ломать через колено.
Казалось бы, и времена иные, и обстановка другая, и на улицы и площади выходят уже не те ишимские крестьяне, а люди образованные, хоть в значительной массе тоже молодые и горячие. Но призрак постылой продразвёрстки, которую население требует заменить продналогом, а желательно вообще НЭПом, явственно встаёт над волнующейся страной.
Под губительной продразвёрсткой нынче понимается, конечно, не формальное изъятие народного добра, а весь комплекс несправедливостей, который россияне под воздействием социально-экономических трудностей и агитационных призывов оппозиционных активистов предъявляют власти.
В ответ государство ощеривается полицейскими дубинками против самых буйных, а остальных пытается убедить в том, что дела обстоят не так худо, курс в целом верный, а любые перемены чреваты потрясениями, ненужными ни верхам, ни низам.
Мастер пера на «Октагоне».
И тогда, и сейчас значительная масса участников протеста и сочувствующих говорила, что взгляды вожаков не очень-то разделяет, но конкретные их требования поддерживает. В результате стотысячный крестьянский протест вековой давности натолкнулся на решительный отпор властей: коса нашла на камень, плеть на обух – и зачистка политического поля была свирепой и жёсткой. Однако, пораскинув мозгами, тогдашние правители всё же пришли к выводу, что без перемен, хотя бы и временных, не обойтись, одним кнутом проблему не решить.
Вряд ли ленинский НЭП был в числе изначальных задач протестующих сибиряков, поскольку восстали они против перегибов системы и несправедливости и отстаивали своё понимание социального государства. Но руководящие органы быстро смекнули, что после пандемии испанки и на фоне экономического кризиса и революционного трансфера власти со страной следует договариваться, а не только командовать и ломать через колено.
Казалось бы, и времена иные, и обстановка другая, и на улицы и площади выходят уже не те ишимские крестьяне, а люди образованные, хоть в значительной массе тоже молодые и горячие. Но призрак постылой продразвёрстки, которую население требует заменить продналогом, а желательно вообще НЭПом, явственно встаёт над волнующейся страной.
Под губительной продразвёрсткой нынче понимается, конечно, не формальное изъятие народного добра, а весь комплекс несправедливостей, который россияне под воздействием социально-экономических трудностей и агитационных призывов оппозиционных активистов предъявляют власти.
В ответ государство ощеривается полицейскими дубинками против самых буйных, а остальных пытается убедить в том, что дела обстоят не так худо, курс в целом верный, а любые перемены чреваты потрясениями, ненужными ни верхам, ни низам.
Мастер пера на «Октагоне».
