День рождения Москвы до новейшего времени почти не отмечали. Первую попытку предприняли ещё славянофилы в далёком 1847 году (в противовес «западному» Санкт-Петербургу). Перевернули кучу летописей и …развернули историческую дискуссию – что, где, когда упоминалось. То ли 1117-й, то ли 1140-й, то ли 1156-й.
Точку в том споре знатоков поставил Николай I – 1147-й год! Однако широко гульнуть не дозволил, полагая «славянофильские штучки» эдакой разновидностью крайности, предтечей нынешнего «экстремизма».
Юбилей 700-летия Белокаменной интересанты намеревались справлять три дня, причём в апреле. Но самодержец перенёс на 1 января (до кучи) и выделил один день. В итоге состоялись торжественные молебны, творческий конкурс, куда, между прочим, был заявлен будущий сверхпопулярный романс «Гори, гори, моя звезда» (в антисоветскую эпоху 90-х приписанный молвой авторству Колчака).
С буквальным «гори, гори» тогда не задалось – порыв ветра задул большинство огней иллюминации (использовались сальные плошки), зажжённой для подсветки Кремля со стороны Красной площади. Всё! На этом именины Москвы завершились на ближайшие 100 лет.
К 1947 году сошлось многое – от 135-летия Бородинского сражения (7 сентября - к чему экономно Сталин и приурочил «день Москвы»). До 30-летия Октябрьской революции. Выражаясь новоязом – обозначился «восстановительно-преемственный тренд».
Взять хотя бы знаменитые сталинские высотки, старт которых начался с того «800-летия», ведь зданий должно было быть 8 – по одному на каждые сто лет. Однако строительство 275-метрой башни в Зарядье остановилось после смерти Сталина, а уже значительно после, но на подготовленной для «высотки» фундаментной базе возникла гостиница «Россия», закончившаяся парком.
Сами торжества выдались под стать будущим проектам: главные улицы перекрыли для движения и вынесли столики кафе; то там, то здесь возникали настоящие карнавальные шествия со слонами и клоунами; на стадионах открылись многочасовые представления; дефицитными после войны лампочками иллюминации украсились практически все основные фасады центра. Разумеется – танцы под духовые оркестры и прямо на тротуарах. Естественно – грандиозный салют. Занавес!
У следующего исторического промежутка между Московскими «днями» объяснение прозаическое: каждый праздник обходится дорого и не до выходных в стране, где после опустошительной войны уйма дел.
Кстати, именно поэтому «нерабочее» 9 мая в 1947 году перенесли отдыхом на 1 января, из чего потом сделали вывод: Сталин «отменил» День Победы.
Ага, а не перенёс бы, наверное, тоже ткнули, мол, тиран отнял у народа Новый год.
Таперича не то, что давеча – в прошлом году Российская Федерация официально отдохнула 149 дней, вместе со всеми выходными и пандемическим отпуском. Ну, на то, мы и свободные граждане, в смысле – не занятые. А оно всё пусть как-нибудь само собой образумится, построится и разовьётся.
Короче, сперва было не до избыточных праздников, а опосля разоблачения культа личности избегали «сомнительных» ассоциаций, поэтому Москва оставалась без внятного «дня рождения» до 19 сентября 1987 года.
И тут на трибуне Мавзолея появляется … Борис Николаевич, делая ручкой. Ага, глава столичного горкома, поставивший себя чуть ли не Генеральным секретарём.
То, что подобное «возвышение» было ему не по чину – очевидно, но ведь предлог-то – 840-летие Москвы! Тот локальный праздник Ельцин устроил вполне эффектно прям с демонстрацией на Красной площади, которую он приветствовал. При снятии с должности «неправого Бориса» в том же 1987 году в протоколах пленума говорилось: «Ельцина не интересуют проекты, которые дадут отдачу позже. Ему нужны сиюминутные, громкие, эффектные мероприятия, авторитет любой ценой…» Клеветали, не иначе...
По-настоящему «отмечательный» размах был достигнут спустя 10 лет. Основные заслуги в праздновании 850-летия Москвы обычно приписываются Лужкову, но мало, кто помнит, что указ о том «дне рождения» издан Ельциным загодя - 9 ноября 1994 года, чтоб три года на подготовку. Молодца, похвально и последовательно, настоял на «своём». Однако на своём ли?
