Мы с вами все под влиянием пропаганды брежневского времени. Не того даже официоза, что выплёвыли мэлоры стуруа и прочие красножопые гешефтмахеры, а вообще того информационного фона, разговоров, анекдотов, и всяких казарменных шуточек - например, обо всём советском времени ныне любят судить по "Москве-Петушки" - "Мне нравится, что у народа моей страны глаза такие пустые и выпуклые. Это вселяет в меня чувство законной гордости".
Мы с вами люди взрослые, и прекрасно знаем, что Ерофеев был больной раком алкоголик, собственно, маргинал и дегенерат, и его слова относились не только к его времени, к концу 60-х, а именно к тем, с кем он там пил, и вовсе не к всей долгой эпохе, начало которой послевоенные забулдыги попросту не застали - но, знаете, есть и другие свидетельства. Например, фотографии.
Ерофеев не зря был поднят мааскофской жмеринкой 90-х на невиданную высоту, и превращён в образец "русского человека", пьющий, мол, честный, талантливый самородок, которого "сломала система". Когда герой Ерофеева, полуграмотное сельское чмо, прочитавшее, по какой-то странной прихоти судьбы, в отличие от всех соседей по бараку, несколько книжулек, и оттого возомнившее себя пупом земли, жрёт зубровку в тамбуре, высмеивая собутыльников, себя, своё время и т.д. - в то самое время в Минске была запущена в производство советская полупроводниковая счётная машина "Весна" - и первый экземпляр попал в Министерство обороны. Попутно, профессором Хайкиным в Ереване - счётная машина "Раздан". В Москве великий Понтрягин открыл кафедру оптимального управления на факультете вычислительной математики и кибернетики. Будущий академик Илизаров вернул в спорт Брумеля, ногу которого не просто сочли неспособной к нагрузкам - хотели ампутировать.
Не верьте словам. Верьте глазам.
