Китайцы настаивают на том, что их госкорпорации — абсолютно рыночные предприятия, такие же как и в других странах. Однако в таком случае, во-первых, они служили бы «дойной коровой» для частников и чиновников, перманентно создавая класс олигархии, чего, вообще говоря, за 40 лет реформ не наблюдается, во-вторых, лишали бы китайское государство возможности реализации инфраструктурных проектов гигантского масштаба, в которых задействованы порою десятки крупных корпораций, что как раз наблюдается все последние десятилетия. Когда государство решает что-нибудь построить, то после этого никто не принимает в учёт «частные интересы» госкомпаний, а первые секретари на местах руководят стройкой так, как будто все эти корпорации отданы им в распоряжение. А иногда и заставляют участвовать частника, вызывая его на ковёр с вопросом: «Ты что, не патриот, тебе прибыль дороже Родины?»
Поэтому, кажется, замыливание в идеологии этого противоречия говорит лишь о том, что КПК проявляла и проявляет тактическую хитрость, превознося на словах рынок, а втихаря занимаясь самым банальным директивным планированием, как минимум в рамках госсектора. Это не говоря о том, что многие крупные формально частные компании на деле подчиняются партии. Кстати, в 2002 г. чиновник Государственного статистического управления Китая в интервью «Синьхуа» проговорился, что директивное планирование всё ещё функционировало в пяти отраслях производства промышленной продукции.
<....>
Пленум 1993 г. окончательно превратил госпредприятия в коммерческие в том смысле, что они должны быть прибыльными в рамках рыночной конкуренции, а их непосредственное руководство должно быть самостоятельным. Из содержания решения пленума также можно сделать вывод, что «единая общенациональная система открытого рынка» должна создаваться в том числе посредством перетоков капитала через финансовые институты. После пленума последовала череда реформ налогового, банковского, валютного, внешнеторгового законодательства в соответствии с его решением. Эта либерализация положительно сказалась на притоке инвестиций.
«Левым» внутри и за пределами Китая, а также западным политикам, аналитикам и менеджерам казалось, что точка невозврата пройдена и «социализм с китайской спецификой» необратимо превращается в капитализм с китайской спецификой. На Западе пошла волна лицемерных публикаций и документальных фильмов о тяжести положения рабочего класса в Китае, его низком уровне жизни. Как будто при Мао Цзэдуне китайские рабочие работали по шесть часов на станках ЧПУ и не испытывали нужды.
Парадоксально, но о Китае одними и теми же красочными картинами ужасов пролетарского и крестьянского быта писали западные либералы и западные леваки. Кстати, всякого рода западные троцкисты в 1930-е точно так же вместе с либералами и консерваторами клеймили сталинский СССР за сверхэксплуатацию рабочих и трудности быта рабочих и колхозников. Удивительно, что КПК не использовала этой параллели и вообще никак не реагировала на потоки грязи и спекуляций по этому поводу, засунув голову в песок. Хотя, может быть, в позиции КПК проявилась как раз зрелость, потому что через 20 лет материальное положение трудящихся в Китае начало стремительно догонять таковое на Западе и теперь противники КПК об этом помалкивают. Леваки, либералы и консерваторы придумали новую «проблему» — теперь в Китае капитализм, потому что «растёт количество миллиардеров» и насаждается «цифровой гулаг». Правда, и то и другое зафиксировано такими «авторитетными источниками», как «Гардиан», «Форбс» и прочими вашингтонпостами с википедиями, но кому какое до этого дело, когда так сильна жажда обличения КПК? Что-то в этом есть синофобское, даже у леваков. Ведь когда читаешь старые портянки американских и европейских троцкистов о сталинском СССР, между строк то и дело проскакивает подсознательная мысль, что ну не может «лапотный Ивашка» построить великое здание светлого прекрасного социализма, теорию которого разработали культурные люди Франции и Германии. Вот и тут так же, читается некоторое презрение к Азии вообще и к китайцам в частности.