Только что умерла Людмила Алексеевна - вспоминает болотник, анархист и наш товарищ Алексей Полихович:
Последний раз видел Людмилу Михайловну в апреле. Забежал на 10 минут, чтобы попросить помочь с делом "Сети". Она обещала поговорить с кем нужно, спросить кого можно. Она была слабая, разговаривала со мной лежа. После освобождения был у нее два или три раза на вечерах, она, и тогда уже с хрупким здоровьем, но находила силы занять место во главе стола, на диване, под неизменным пледом на тонких ногах. Травила диссидентские байки, все время рассказывала одну историю про тюрьму для пожизненников.
А в апреле она лежала в кровати, держала меня за руку на прощание и, как всегда, сопереживала и хотела помочь. Наверное, она и запомнится мне такой - с грустными глазами, с просвечивающей кожей. Похожая на мудрую и добрую черепаху-хранительницу нашего болота.
Мне было всегда неловко. И когда она приходила к нам на суды, еле-еле, с подставочкой или стульчиком, садилась у решетки, и смотрела на нас, немного улыбаясь и немного плача - неловко, потому что ну что это такое, такой человек старый, а тратит силы на нашу судебную рутину. И когда она потом собирала нас у себя дома, всех болотников по одному после отсидки, всех обнимала-целовала, хвалила и искренне радовалась каждому - неловко, потому что ну кто мы, а кто она! И вообще всегда было неловко за ее мощь, историю, за эту громаду прожитого, которая виделась на ее плечах. И главное - неловко было от того, что я не мог понять это великое диссидентское достоинство. Никогда и не пойму.
Конечно, она всех нас сильно оберегала. Конечно, она много нам помогала и в чем-то даже спасла. Теперь нашего оберега нет.