Рискуя огорчить новичка-литератора, я вынужден напомнить ему несколько банальных, но важных истин, связанных с литературным трудом. При всей своей банальности они объясняют многое, на первый взгляд непонятное. Что такое, скажем, творческая индивидуальность? Откуда эта способность выразить нечто свое — новое? А кроются за этим очень простые вещи. Кому не известно, что после длительного поста мозг наш работает вяло, нет и проблеска живой мысли, нам трудно сосредоточиться, и мы не в силах заставить себя думать…

Невысокого роста, худощавый, элегантно, почти щегольски одетый — так выглядел мистер Мейхерн, поверенный по судебным делам. Он пользовался репутацией превосходного адвоката. Взгляд серых проницательных глаз, видевших, казалось, все и вся, ясно давал собеседнику понять, что тот имеет дело с весьма неглупым человеком. С клиентами адвокат разговаривал несколько суховато, однако в тоне его никогда не было недоброжелательности. Нынешний подопечный Мейхерна обвинялся в преднамеренном убийстве. — Моя обязанность еще…

Один остроумный журналист дал в свое время широкую гласность версии о том, будто найдено наконец полезное применение страсти барсука копошиться в земле. Лаской и терпением, а также с помощью особого устройства журналист вроде бы сумел добиться от упорного копателя таких успехов, что надеялся заменить этими зверьками механизмы, которыми до сих пор рыли ямы для телеграфных столбов. Мне, к сожалению, суждено было разоблачить эту оригинальную выдумку. Но я вспоминаю о ней всякий раз, как моя нога оказывается нечаянно…

За окном вагона плыла кочковатая равнина, бежали кустарники, дальние — медленно, ближние — вперегонку. Мой сосед сидел, засунув пальцы в пальцы. Глядел в окно. Глаза у него были серые навыкате. Он жмурил их, когда курил папиросу, до половины покрывал веками, когда глядел на кочки и кустарники. Казалось, он устал от своих глаз, видавших многое. За час до границы он стал глядеть на лежавший в сетке чемодан, весь облепленный багажными наклейками, и заговорил тихим, глухим голосом… …Я болтался на юге по холодным…

Бродил однажды пастух Демьян по лужайке с длинным кнутом на плече. Делать ему было нечего, а день стоял жаркий, и решил Демьян искупаться в речке. Разделся и только влез в воду, глядит — на дне под ногами что-то блестит. Место было мелкое; он окунулся и достал с песка маленькую светлую подковку, величиной с человеческое ухо. Вертит ее в руках и не понимает на что она может годиться. — Разве козла подковать, — смеется Демьян сам с собою, — а то куда годна такая малявка? Взял он подковку обеими руками за оба…

I На столе гильзы патронные, пахнущие сгоревшим порохом, баранья кость, полевая карта, сводка, уздечка наборная с душком лошадиного пота, краюха хлеба. Все это на столе, а на лавке тесаной, заплесневевшей от сырой стены, спиной плотно к подоконнику прижавшись, Николка Кошевой, командир эскадрона сидит. Карандаш в пальцах его иззябших, недвижимых. Рядом с давнишними плакатами, распластанными на столе,- анкета, наполовину заполненная. Шершавый лист скупо рассказывает: Кошевой Николай. Командир эскадрона. Землероб.…

Жил на свете маленький цветок. Никто и не знал, что он есть на земле. Он рос один на пустыре; коровы и козы не ходили туда, и дети из пионерского лагеря там никогда не играли. На пустыре трава не росла, а лежали одни старые серые камни, и меж ними была сухая мертвая глина. Лишь один ветер гулял по пустырю; как дедушка-сеятель, ветер носил семена и сеял их всюду — и в черную влажную землю, и на голый каменный пустырь. В черной доброй земле из семян рождались цветы и травы, а в камне и глине семена умирали. А однажды…

Мой милый Луи! Вот все у нас с тобой и кончилось. Мы больше не увидимся. Не сомневайся в этом, как не сомневаюсь и я. Ты не хотел, ты был согласен на все, но нам нужно было расстаться, чтобы ты мог начать новую жизнь. Я не раскаиваюсь, что настояла на своем, что пошла против тебя, против себя, против нас, что устояла, когда ты плакал, зарывшись головой в нашу постель, когда ты поднимал на меня свое измученное, блестящее от слез лицо, и когда потом, в вечернем полумраке я уже не могла видеть твоих слез и…

Джорджо поселился в Ниламо семь лет назад. Небольшая деревушка располагалась у подножия горы, и жителей в ней было не больше сотни. Джорджо обосновался в одном из пустеющих домиков. Обустройство не заняло много времени: Джорджо быстро привел хозяйство в порядок, поправил покосившийся забор, почистил от ила колодец, подлатал прохудившуюся крышу. Клочка земли у дома хватало, чтобы прокормить себя в течении года, а три яблони дарили не только прекрасные освежающие плоды, но и прохладу в жаркие дни. Джорджо быстро…

На рассвете прошел дождь. Утро выдалось пасмурное, теплое, совсем не октябрьское. Говорят, в такие дни снова начинают расти грибы. Наша окраина с редкими беспорядочно разбросанными деревянными домиками почти сплошь занята огородами. Весной и летом они буйно зеленеют, изумрудные квадраты взбегают на самую гору. Сейчас все это поблекло, пожухло, низина и гора покрылись бурым с чернотой цветом. Тускло поблескивая, капли дождя лежат на огуречных грядах, где из-под высохших и снова промоченных желто-серых листьев…

Я был совсем маленьким, когда у нас в доме появился телефон — один из первых телефонов в нашем городе. Помните такие большие громоздкие ящики-аппараты? Я был еще слишком мал ростом, чтобы дотянуться до блестящей трубки, висевшей на стене, и всегда зачарованно смотрел, как мои родители разговаривали по телефону. Позже я догадался, что внутри этой удивительной трубки сидит человечек, которого зовут: Оператор, Будьте Добры. И не было на свете такой вещи, которой бы человечек не знал. Оператор, Будьте Добры знала…

После публикации о награде за указание следов убийцы, в полицейском управлении наступил кавардак. Сотни людей, жаждущих получить обещанную тысячу, с утра до ночи штурмовали полицейское управление. Однако полицей-президиум дал строгое распоряжение тщательно записывать все показания и представить их ему на рассмотрение. На основе этого материала президиум, с помощью дедуктивных методов, сможет установить точные приметы убийцы, после чего все данные будут должным образом сопоставлены, найдена нить и гордиев узел…

Мы беседовали о старинных французских замках, а от них разговор перешел на ужасы средневековья, вроде железной клетки, в которой Людовик XI шесть лет продержал кардинала Балю, или каменных мешков. Каменные мешки я видел сам — это просто сухие колодцы футов тридцать или сорок глубиной; узника кидают на дно, и ждать ему больше нечего. До сих пор помню, какое впечатление произвели на меня эти темницы, и не удивительно — при моей склонности к клаустрофобии мне даже в купе спального вагона становится невмоготу.…

Не зрим ли каждый день гробов,       Седин дряхлеющей вселенной? Державин       Последние пожитки гробовщика Адриана Прохорова были взвалены на похоронные дроги, и тощая пара в четвертый раз потащилась с Басманной на Никитскую, куда гробовщик переселялся всем своим домом. Заперев лавку, прибил он к воротам объявление о том, что дом продается и отдается внаймы, и пешком отправился на новоселье. Приближаясь к желтому домику, так давно соблазнявшему его воображение и наконец купленному им за порядочную сумму…

Завтрак, обед, чай. В худшем случае первый завтрак, второй завтрак, обед, полдник, ужин и стакан чего-нибудь горячего перед сном. Какую заботу мы проявляем о пище для нашего счастливого тела! Кто из нас уделяет столько внимания своему разуму? В чем причина такого различия? Неужели из двух — тела и разума — первое гораздо важнее второго? Отнюдь! Но от того, достаточно ли пищи получает тело, зависит жизнь, в то время как наше существование вполне может продолжаться на уровне животных (ибо слово «люди»…

Писатель X*** рассказывает: Недалеко от внутренней гавани в Копенгагене есть улица, которая называется Вестерволь, — новый пустынный бульвар. Домов там мало, фонарей тоже, и прохожих почти не бывает. Даже сейчас, летом, редко кто вздумает по ней прогуляться. Так вот! Вчера вечером со мной на этой улице произошло нечто. Я успел пройтись несколько раз по бульвару, когда увидел, что навстречу мне идёт дама. Кроме нас, не видать никого. Фонари зажжены, но всё-таки довольно темно, и я не могу разглядеть её лица.…

— Слава Богу, с этим покончено, — голос Адрейнн Дюбойз звонким эхом отдавался от выложенных кафелем стен коридора, ведущего к станции подземки. Высокие каблучки цокали по плиткам пола. Поезд вырвался из тоннеля, обдав их волной спёртого воздуха. — Уже начало второго, — Честер сладко зевнул, прикрыл рот рукой. — Поезда нам, возможно, придётся ждать час. — Не все так плохо, Честер, — в ее голосе слышались металлические нотки. — Мы же подготовили все материалы для нового заказчика, скорее всего, получим премию…

Фламбо — один из самых знаменитых преступников Франции, а впоследствии частный сыщик в Англии, давно уже бросил обе эти профессии. Говорили, что преступное прошлое не позволяло ему стать строгим к преступнику. Так или иначе, покинув стезю романтических побегов и сногсшибательных приключений, он поселился, как ему и подобало, в Испании, в собственном замке. Замок, однако, был весьма основателен, хотя и невелик, а на буром холме чернел квадрат виноградника и зеленели полосы грядок. Несмотря на свои бурные похождения…

С приятелем я встретился после обеда. Он давно не появлялся в этом кафе, но сейчас занял свой старый столик. Он не писал, не читал, а просто сидел, уставившись в одну точку. Тем не менее он не казался ни скучающим, ни усталым. Когда я подсел к нему, он поздоровался со мной коротко и решительно, голосом человека, знающего цену обычному приветствию и не желающего придавать ему большего значения, чем оно того заслуживает. Его решительный, ясный и спокойный взгляд остановился на моем лице; он смотрел мне прямо…