Погожим днём четвёртого числа весеннего месяца нисана, в чёрной куртке с потёртым подбоем, и с собакой на поводке, в открытую аллею между прудами и Малой Бронной улицей вышел Иисус Воробьёв. В то же время, в час небывало нежаркий, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в полицейскую форму, был среднего роста, упитан, свою шапку нёс на голове, а на хорошо выбритом лице его не помещалось никаких очков. Второй — плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок полицейской шапке был в точно такой же форме.
Первый из них был никто иной как полицейский патрульно-постовой службы N1, а спутник его — полицейской той же самой патрульно-постовой службы ХХL.
Попав в иллюзию тени абсолютно голых лип, полицейские первым долгом бросились к Иисусу.
Да, следует отметить первую странность этого страшного апрельского дня. И у будочки с надписью «Пиво и воды», и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, было полно народу. Несмотря на введённый режим самоизоляции.
- Дайте нарзану, — попросил полицейский ХХL у Иисуса.
- Нарзану нету, но есть никелированная кровать, — улыбнулся Иисус.
- Тогда давай пропуск, наглая ты морда, — кровожадно прорычал полицейский N1.
- Сам ты морда, — обиделся пёс, шедший на поводке Воробьёва. — Усы, лапы и хвост — вот мой пропуск.
- Слышь, преступник называет меня «мордой», — обратился N1 к ХХL. — Объясни ему, как надо разговаривать со мной. Но не калечить.
Простучали тяжелые сапоги ХХL по песку, полное молчание наступило в аллее, и слышно было, как ворковали голуби на площадке беседки, да еще вода пела замысловатую приятную песню в пруду.
Движение полицейского было небрежно и легко, но Иисус мгновенно рухнул наземь, как будто ему подрубили ноги, захлебнулся воздухом, краска сбежала с его лица и глаза обессмыслились. ХХL одною левою рукой, легко, как пустой мешок, вздернул на воздух упавшего, поставил его на ноги и заговорил гнусаво, плохо выговаривая русские слова:
- Полицейского называть – гражданин начальник. Других слов не говорить. Смирно стоять. Ты понял меня или ударить тебя?
Иисус Воробьев пошатнулся, но совладал с собою, краска вернулась, он перевел дыхание и ответил хрипло:
- Я понял тебя. Не бей меня.
Прозвучал тусклый больной голос N1:
- Имя?
- Мое? – торопливо отозвался Иисус, всем существом выражая готовность отвечать толково, не вызывать более гнева.
Полицейский сказал негромко:
- Мое – мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твое.
- Иисус, гражданин начальник, – поспешно ответил Иисус.
- Издеваешься что ли? — возмутился N1.
- Нет, могу паспорт показать.
- В отделении покажешь, — сказал XXL. — Пройдёмте, гражданин.
- Дайте хоть собаку домой завести, — попросил Воробьёв.
Лицо N1 исказилось судорогой, он обратил к Иисусу воспаленные, в красных жилках белки глаз и сказал:
– Ты полагаешь, несчастный, что московский ППС-ник отпустит человека, говорившего то, что говорил ты? О, боги, боги! Или ты думаешь, что я готов занять твое место? Я твоих мыслей не разделяю! И слушай меня: если с этой минуты ты произнесешь хотя бы одно слово, заговоришь с кем-нибудь, берегись меня! Повторяю тебе: берегись.
- Гражданин начальник…
- Молчать! — вскричал N1 и бешеным взором проводил ворону, опять впорхнувшую на аллею.
По знаку N1 полицейский XXL сомкнулся вокруг Иисуса и вывел его с аллеи, и посадил в автозак, и автозак уехал. И лишь одинокий пёс продолжал лаять посреди опустевшей аллеи, и смотрели вслед автозаку одинокие, усталые глаза.
