Андрей Медведев @MedvedevVesti специально для @rt_russianУдивительная, конечно, гримаса истории. Нынешние либералы да оппозиционеры изо всех сил сражаются с новой Конституцией, доказывая, что она вредна, не нужна, опасна.
Но вот в конце XIX века ровно то же самое (ну не дословно, а в целом) заявляли русские консерваторы, крайние реакционеры, славянофилы, говоря о том, что, дословно, «конституция в России совершенно и абсолютно невозможна». В те годы даже намёк на принятие конституции или хотя бы близкого к дискуссии рамочного документа означал бы, что власть прогибается под требованиями террористов-народовольцев и рукоплещущей им либеральной интеллигенции.
«Царь может простить их». Эти размышлительные слова профессора Соловьёва о террористах образованная публика обеих столиц тогда подхватила в своём изводе — «царь должен их простить». Притом что народовольцы убили Александра II ровно тогда, когда он размышлял над изменениями в государственной системе и над конституцией. И ясно, откуда была такая реакция консервативной части общества и реакция в целом.
Другое дело, что с ней крайне затянули, и уже в 90-годы XIX века можно было спокойно, властной волей, сверху приводить страну к внятным изменениям. Даже в 1905-м было не поздно, если бы после манифеста не началась суета, а шла бы последовательная работа.
Однако, судя по всему, выводы из истории сделаны. И как раз поэтому сейчас никто не дожидается, что изменения постучатся в дверь обухом топора. А как раз происходит революция сверху, которая (судя по реакции нынешней оппозиции) сводит на нет некоторые надежды не только западных, но и части российских элит. Отсюда и корчи по поводу Конституции. Потому что сбой матрицы.
Консерваторы прошлого были умны и образованны, в отличие от нынешних критиков Конституции. Аксаков или Катков исходили не из того, что «России конституция не нужна, потому что всё и так хорошо». Они как раз понимали, что всё не сильно хорошо. Но при этом были уверены, что страну, в которой ещё 20 лет назад людей меняли на собак, с незрелой интеллигенцией, слабым городским классом, конституция не усилит вовсе, а ослабит или даже уничтожит.
Как раз поэтому, скажем, Данилевский описал будущий русский парламент, куда прорвались на вожделенные кресла оппозиционеры, борцы с режимом, карьеристы от власти и прочие, совершенно в уничижительных красках.
«При чтении некоторых наших газет мне представляется иногда этот вожделенный петербургский парламент: амфитеатром расположенные скамьи; сидящие на них представители русского народа во фраках и белых галстуках, разделённые, как подобает, на правую, левую стороны, центр, подразделённый, в свою очередь, на правый, левый и настоящий центральный центр; затем скамьи министров, скамьи журналистов и стенографов, председатель с колокольчиком, и битком набитые элегантными мужчинами и дамами, и наконец и сама ораторская кафедра, на которую устремлены все взоры и направлены все уши, а на ней оратор, защищающий права и вольности русских граждан.
Я представляю себе его великолепным, торжествующим, мечущим громы из уст и молнии из взоров, с грозно поднятою рукой; слышу восторженные «Слушайте, слушайте, браво!» и иронические «Ого!». Но между всеми фразами оратора, всеми возгласами депутатов, рукоплесканиями публики мне слышатся, как всё заглушающий аккомпанемент, только два слова, беспрестанно повторяемые, несущиеся ото всех краёв Русской земли: «Шут гороховый, шут гороховый, шуты гороховые!»
И, вспоминая первую русскую Думу и чем оно всё кончилось, не сказать, чтобы злоязыкий Данилевский так уж ошибся. Хотя некоторые несознательные граждане говорят, что это напоминает и более поздние варианты нашего парламента. Не знаю. Это они, наверное, слишком Данилевского любят. Такие же консерваторы и охранители