160 лет назад, из жизни ушел выдающийся русский полководец и эксперт в спорах с многонационалами, Алексей Петрович Ермолов.
Несмотря на завещание Ермолова похоронить его как можно проще, в семейной усыпальнице в Орле, тысячи людей пришли проститься с генералом: Москва два дня провожала Ермолова, в Орле ближайшие улицы к Троицкой церкви, где проходило отпевание, были заполнены людьми, в Петербурге многие магазины выставили портреты.
Он был безупречно честен, прост, вел спартанский образ жизни – и дома, и в походе он спал завернувшись в шинель и вставал с первыми лучами солнца. В крепости Грозная жил в простой землянке.
Он не щадил себя в бою, с готовностью делил со своими подчиненными все лишения, был безукоризнен в выполнении своего долга. И в то же время ни один командир так не щадил своих людей, так не заботился об их благополучии , так не пренебрегал формальностями в отношениях с ними, так неприкрыто не проявлял к ним дружелюбие.
Однажды он сделал суровый выговор офицеру, который в отсутствие четкого приказа продержал своих людей в открытом поле летом вместо того, чтобы отвести их в горы, «как будто принять все меры для сохранения здоровья войск не является одной из обязанностей командира и как будто на этот счет необходимы специальные приказы».
В отношении денег Ермолов был скромен: жил на генеральское жалованье (8000 рублей в год), на 100 тыс. рублей выделенных Ермолову на посольство в Иране, он построил госпиталь в Тифлисе для солдат. В 1821 году Алесандр I предлагал Ермолову возглавить армию для помощи австрийцам в подавлении восстания в Неаполе. Ермолов отказался и отговорил императора от этих планов (как оказалось, очень кстати), Александр предложил Ермолову годовой доход в 40 тыс. рублей, но Ермолов предложил "употребить указанную сумму для помощи бедным служащим".
В последнее время создан миф, будто на Кавказе, Ермолов убивал и уничтожал все живое, однако его записки говорят сами за себя:
"Деревня Хангельды просила пощады, обещавшая жить покойно и не делать разбоев. Аксаевские владельцы ручались за жителей оных, и им дана пощада."
"Приказано было истреблять селения, и между прочими разорен прекраснейший городок до 800 домов, Уллу-Айя называемый. Отсюда с такою поспешностию бежали жители, что оставлено несколько грудных ребят. Разорение нужно было как памятник наказания гордого и никому доселе не покорствовавшего народа; нужно в наставление прочим народам, на коих одни примеры ужаса удобны наложить обуздание.
Многие старшины деревень пришли просить помилования; не только не тронуты деревни их, ниже не позволено войскам приближаться к оным, дабы не привести в страх жителей. На полях хлеб их, все заведения и стада их остались неприкосновенными. Великодушная пощада, которой не ожидали, истолковала акушинским народам, что одною покорностию могут снискать свое спасение, и уже многие являлись с уверенностию, что они найдут снисхождение."
"Жители всех селений, участвовавших в действии против наших войск, пришли просить пощады, не скрывая своего преступления. Избегая необходимости наказывать большое число виновных, им объявлено прощение, но наложен штраф хлебом и скотом в пользу войск и весьма небольшое число денег, дабы взыскание было чувствительнейшим. Некоторые из главнейших зачинщиков бунта взяты под стражу." Как видно, основная миссия Ермолова была борьбой с бандитами и их логовами, но уж никак не геноцид населения, конечно, при штурмах гибли гражданские, часто разбойники сами убивали свои семьи, не желая плена.
В 1819 году, после штурма аула Дади-Юрт, Ермолов нашел младенца, которого оставил у себя на воспитании. Это был первый чеченский художник - Пётр Захарович Захаров-Чеченец.
