Так уж на Руси повелось, что относительная свобода тут наступала только с приходом голода. В сытые же года крепчало самое махровое рабство. В самом деле: когда от крепостных и дворовых уже нет никакой прибыли, а жрать они хотят, то какой смысл удерживать их при себе? Чтоб они, вконец озверев от голода, самого барина слопали? Пусть уж лучше идут, куда глаза глядят, сами ищут, как прокормиться. И уходили, разбегались. Иной незадачливый боярин или дворянин в голодный год мог всех холопов лишиться. Но раньше или позже голод прекращался. Тут-то «закон» и вступал в силу! Искать-сыскать, вернуть барину его беглую собственность! Сами же беглые и просто ушедшие с этим были категорически не согласны. По причине своей «темноты».
Весь этот беглый люд почему-то считал, что и у господ тоже должны быть обязанности. Что если они кормят-поят-одевают бар, то и баре тоже должны им помогать в трудную минуту. А поскольку господа от своего долга самоустранились, то и они вправе к ним не возвращаться. Представляете, какой экстремизм! Нет, с таким народом надо пожёстче, чтоб «порядок» навести! Требовались «строгие меры», и беглецы их получали по полной программе. Посылка карательных отрядов, облавы, а главное, кнутом их, окаянных, кнутом! Кнут не хлеб, на него не скупились.
А по возвращении – душеспасительные проповеди попа. «Бога бойтесь, царя чтите!», «Христос терпел и нам велел!», «Сим царство держит, Иафет молитву деет, Хам сеет, смерть всем владеет!» В смысле, хамову отродью (рабочим и крестьянам) сам праотец Ной завещал ишачить на господ (потомков Сима и Иафета) и не вякать. Какую бы пакость они не учинили.
Всё это холопам чрезвычайно не нравилось, и потому после голода начинались крестьянские бунты. Богобоязненные прихожане же только вздыхали в церквях: «Ох-хо-хо, за грехи наши нам такое наказание, ждите глада, мора и бунта…» Элементарный здравый смысл был им недоступен.
Но зато когда бунты подавлялись, трупы повстанцев сваливали в одну яму без всяких молитв и вместо креста втыкали осиновый кол. С табличкой: «Здесь лежат преступники перед Богом, Царём и Помещиком!» Этакая святая троица…
Так и в ельцинской России цепи рабства несколько ослабли только по этой причине. Государство не могло кормить своих работных людей, даже на карателей денег не хватало, и потому было вынуждено допускать относительную свободу. Теперь же, набив нефтедолларами забугорную кубышку (и карманы верноподданных гудковых), захотело барское отродье вернуть прежний «порядок». С чем, опять-таки, многие не согласны. В самую тяжёлую минуту нас бросили – выкарабкивайтесь, как знаете! – а теперь отожрались, обнаглели и какие-то «права» на нас предъявляют. Нет, спасибо