2028. Конференция, посвященная десятилетию Зимней революции 2018 года, проходила в обстановке душевного полуподъёма. На повестке стояли два надоевших всем вопроса: 1) каким образом властям на протяжении десяти лет удаётся скрывать факт произошедшей революции? 2) кто допустил ошибку в расчётах и указал неверную дату предстоящей революции (2018 год)? В том, что касается первого вопроса, все были более-менее согласны друг с другом: революции будущего могут иметь характер невидимости, подспудности, замедленности. Если самим термином revolutio первоначально обозначалось обращение небесных тел — то есть большие, видимые всем события, — то революции будущего больше похожи на короткие повторяющиеся циклы еле заметных смещений, дрожаний, подёргиваний, короче говоря, на вибрацию (поэтому часто приходилось слышать выражения типа «Зимняя вибрация 2018 года» или даже «Великая Октябрьская вибрация»). В условиях этой новой господствующей парадигмы общественно-политических (точнее, технотеологических) изменений властям не так трудно было изобрести средства для приглушения звука революции (вибрации) или для убеждения человеческих множеств в том, что произошедшее зимой 2018-го было вовсе не революцией (а это действительно было скорее вибрацией); поэтому большинство населения Дометароссии какое-то время жило по-старому, хотя и что-то подозревало (поскольку не могло всем телом не ощущать эту начавшуюся вибрацию). Впрочем, согласно этой господствующей парадигме, иначе и быть не могло, всё шло по предсказанному: если классовые различия (говоря марксистским языком) определяются более не отношением к собственности на средства производства (как это было в «энергетическую», доинформационную эпоху), а отношением к умению изобретать (соизобретать, переизобретать) какие угодно средства (в том числе средства производства), то будущие классы (в указанном смысле) могут диффундировать друг в друга, сосуществовать параллельно как бы в разных мирах, пересекаясь только в точках, приближенным к границам старого (земля, ресурсы, энергия) и нового (воздух, трансмутация, информация), и только в этих точках и обнаруживая взаимное сопротивление. Иначе говоря, к 2028 году кто-то ещё продолжал бороться за природные углеводороды и Останкинскую телебашню, следуя логике энергетизма, а кто-то создавал жизненные пространства в трещинах (в подвалах, на крышах, в подсобках) этого ветхого мира, и эти две силы обладали одинаковой реальностью (=эти две реальности обладали одинаковой силой). По поводу же второго вопроса, обсуждавшегося на конференции, единого мнения не было. Одни докладчики винили во всём футурхронологов: мол, опять перепутали хронологические шкалы, и Зимняя революция и в самом деле ещё не произошла (власти ничего не скрывают, но, наоборот, наделены достаточным здравым смыслом, отчётливым пониманием «твёрдости» и инертности реальности и пр.). Другие утверждали, что описываемые события относятся к чуть более раннему периоду — примерно с 2008 по 2018 год, — когда и вправду наблюдалось подобное расхождение и распараллеливание жизненных пространств, а Зимняя революция 2018 года была чем-то совершенно иным, а именно ре-революцией — взятием власти теми, кто прежде обитал «на полях» мир-системы и так или иначе противостоял логике энергетизма (и они-то, дескать, теперь и занимаются сокрытием исторической истины). Возможно, я просто был тогда в плохом настроении, но наиболее убедительной мне показалась пессимистическая точка зрения одного молодого технотеолога, освистанного почти всеми участниками конференции: метазастой вечен, впереди ещё десять веков ожидания без надежды, и из всего этого было одно только легендарное лето, лето 2018-го. Я изучал материалы конференции в институтской датотеке до поздней ночи, в какой-то момент задремал, и мне приснилось, как я плаваю летом 2018 года в старице у стен Свято-Николаевского женского монастыря и всё моё тело покрыто длинными грязно-белыми перьями.
