Невероятный перформанс, устроенный Владимиром Зеленским, разные комментаторы оценивают с разными чувствами - от восхищения и изумления до сарказма. Признаемся честно - у нас разговорный марофон президента Украины вызвал ужас.
В чем смысл длительного самоистязания, понять довольно трудно - то ли глава государства решил продемонстрировать свою феноменальную выносливость, то ли беспрецедентную открытость и откровенность, то ли это вообще изощренная форма издевательства над в целом не очень дружественными Зеленскому журналистами. Замысел непонятен. Но вне зависимости от того, что задумывали, получился очень зловещий символ современной политики - украинской и не только.
Глава государства, переживающего серьезные проблемы и даже, по его собственному утверждению, ведущего войну, почти в два раза перекрывает мировой рекорд говорения в таком жанре. Он отвечает на неизбежно уже снова и снова повторяющиеся вопросы, потому что на 14 часов невозможно набрать свежих вопросов никому. Можно, конечно, вспомнить Фиделя Кастро или Уго Чавеса, которые в лучшие времена могли зажигать и дольше. Но там публику фактически погружали в транс, достигался эффект экзальтированной проповеди. Зеленский не проповедует, а ведет странный диалог, то атакуя, то отбиваясь. В нем с какого-то момента нет ни содержания, ни драйва.
Зеленский сам по собственной воле превратил пресс-марафон в битву на выживание. Его никто не заставлял это делать. Любой жанр, доведенный до абсурда, становится либо своей противоположностью, либо артефактом, объектом культуры. Возможно, цель Зеленского именно в этом - обессмыслить все до предела. Дразните меня клоуном и артистом разговорного жанра? Получите.
Что в итоге? Президент-амплуа, сошедший с экрана в жизнь, потерявшийся в запутанных политических реалиях, фактически признает, что он ничего не может сделать. Он может только говорить. Он может говорить так, как никто и никогда до него. И он будет это делать. Заменяя все остальное. В надежде, что получится компенсировать отсутствие подлинной власти. Это уже даже не имитация, а непостижимое замещение с расплывающимися контурами. Псевдополитический макабр эры медийной одержимости. Над этим даже не хочется иронизировать, потому что, на самом деле, это страшно. Тем более если выяснится, что публике это понравилось.
