Александр Трофимов и Виктор Яковлев всё-таки играют разных Стариков. Трофимов — более демонического типа, а Яковлев — более приземлённого. Но оба выступают как люди, готовые безоговорочно осудить ближнего.
«Счастливых я не люблю, счастливый — он гладкий, за него не ухватишься, выскользнет, как мыло», — объясняется Старик с Софьей Марковной (Наталья Петрова и Мария Петрук). У этого отягощённого каторжным прошлым богомольца миссия такая — избавлять людей от счастья. Он, разумеется, не любит всех людей, но наиболее ненавистны ему те, у кого есть претензии на счастье («давно обрыдли, опротивели мне люди, а такие вот, чистенькие, — особо противны»). Это важное наблюдение. Многие преступления в мире совершаются как раз по этой причине. В чём корысть подобных преступников? В том, чтоб втоптать ближнего в грязь. Видимо, ни с чем не сравнимое удовольствие.
Более того, на похожем мотиве основана политика некоторых государств. Если у соседнего государства намечаются неплохие перспективы, то немедленно возникает желание нагадить.
Горьковский Старик выбирает не того, кто в чём-то виновен, а того, кто попал в сферу влияния («Мне виноватых искать некогда… А Гусев — он вот где у меня, как воробей зажат»). Позднее, когда Максим Горький при советской власти начнёт воспевать чекистов, он сам станет таким стариком. Чекистам виноватых искать тоже было некогда. Давить надо было тех, кто оказался под рукой и, как воробей, зажат.
Так что в псковском драмтеатре поставили спектакль о беспощадном судье («Судья ли я для него? Законный, непощадный судья»). Не мир принёс он, а меч («Вы меня замучили, а хотите мириться? Нет мира вам и не будет!»).
Нет мира нам. И не будет?
http://gubernia.pskovregion.org/scene/hudozhnik-stradaniya/