Цицерон-евразиец и Казанова-атлантист
«Приморским городам свойственны порча и изменение нравов; ибо они входят в соприкосновение с чужим языком и чужими порядками, и в них не только ввозятся чужеземные товары, но и вносятся чуждые нравы, так что в их отечественных установлениях ничего не может оставаться неизменным в течение долгого времени. Жители этих городов уже не чувствуют привязанности к родному месту; нет, крылатые надежды и помыслы увлекают их вдаль от дома, и даже тогда, когда они сами остаются на родине, в душе они все же удаляются прочь и странствуют. И право, ничто иное не повредило в большей степени уже давно поколебленным в своих устоях Карфагену и Коринфу, чем эти странствия и рассеяние их граждан, так как они, из-за своей страсти к торговле и мореплаванию, перестали обрабатывать поля и разучились владеть оружием»
(Цицерон. О государстве)
Забавно кстати говоря, что если древние восхваляли простоту нравов и относительную автаркию, то в раннее новое и новое время ситуация изменилась с точностью до наоборот. Теперь все жаждали максимальной включенности в global value chains и расширения масштабов своей торговли до возможно больших пределов.
Почему так? Возможно потому, что в древности как раз бедность и неиспорченность рассматривалась как одна из главных arcana imperii, секретов власти. Сохраняй изначальную чистоту нравов и тогда сможешь добиться могущества, чтобы dicere leges «давать законы» окружающим.
А веку к XVII-XVIII стало понятно, что положение изменилось, и теперь чтобы доминировать нужно быть центром коммерческих сетей. Как это сформулировал Cham-pi-pi, главный герой повести Казановы «Китайский шпион», увидев белые скалы английского побережья: так вот этот диковинный остров, который «дает законы» остальному миру. И узнав о минувшей борьбе Рима и Карфагена, Cham-pi-pi пришел к выводу, что в современном ему мире Карфаген бы непременно победил.
