26 лет тому назад в шкафу под названием «Современная история России» появился ещё один скелет, который с тех пор постоянно оттуда выпадает. 10 декабря 1994 года российская армия пересекла границу республики Ичкерия и начала Первую Чеченскую войну.
В связи с этим интересно бродить по архивам той же New York Times, описывающей события 24 летней давности.
Вот, например,
статья, вышедшая 14 декабря 1994 года, объясняет американским читателям, что такое Чечня, и сравнивает чеченцев с американскими индейцами.
Другая статья с громким названием «Десять дней, которые потрясли Россию: осада на Кавказе»
рассказывает о походе на Кизляр отряда под командованием Салмана Радуева и последующую осаду в селе Первомайское в январе 1996 года (название статьи позаимствовано у американского журналиста Джона Рида, который
написал одноимённую книгу об Октябрьской революции в России). Главная примета времени — терминология, с помощью которой описывается чеченская сторона конфликта: “rebels”, “uprising” и “guerrilla”. И хотя тут нет никакой предвзятости, Чеченская война была одной из последних войн за независимость в Новейшей истории и чеченцы сами определяли себя как “rebels” и вели герилью. Но всё равно непривычно, поскольку в России победившая сторона использует совсем другие термины.
В статье приводятся слова Григория Явлинского (тем, кому сейчас 20 лет, трудно поверить, но Явлинский когда-то был заметным политиком):
"It is time to face the fact that we are in a real civil war now in Russia. This was not a hostage crisis. It is a hopeless war, and it was started by Boris Yeltsin."
Факт, который сегодня предпочитают обходить стороной: вроде была война, но за что, почему и кто начал — загадка. Кстати, у чеченского барда Тимура Муцураева есть песня, посвящённая описываемым событиям. Так и называется «
Первомайское». Рекомендую читать статью в New York Times именно под эту песню — добавляет атмосферы 90-х.
