— Не понимаю, зачем друкари держат нас живыми, — произнёс Кален.
Сержант Этий поднял бровь.
— Едва ли в этом есть какая–то загадка, — ответил он.
— Я понимаю, что именно им захочется сделать, но меня беспокоят тактические решения.
— Они перейдут от стратегии к насилию сразу, как только смогут. Думают, что смогут. — Он удержался от того, чтобы добавить "А разве они неправы?" Сержант постыдился говорить такое. Он стыдился своего провала в качестве командира. Стыдился, что все его боевые братья из отделения Заступников, кроме одного, были убиты — пока они сражались с одним врагом, другой застал их врасплох.
Шрамы на броне воплощали собой его стыд. Доспехи опалил огонь, а керамит потрескался и раскололся под губительным шквалом кристаллических осколков, смазанных нейротоксинами.
Этий вновь осмотрел содержимое клетки в поисках средств к спасению, на которое они с Каленом уже не надеялись. Друкари отобрали у них оружие и заперли их в грузовом контейнере. Стены были гладкими, заблокированная дверь — почти метр толщиной, а до люка в потолке они добраться не смогли бы — он находился на высоте не менее шести метров. Этий с Каленом пытались было проломиться сквозь металл. Им удалось помять его, но слой был слишком толст.
Пути к спасению нет, подумал Этий, но попридержал язык. Позволив стыду управлять своими словами, он лишь усугубил бы свой провал. И Кален был прав. Друкари совершили ошибку, оставив космодесантников Примарис в живых. Так или иначе, Этий покажет им цену этой оплошности.
Дэвид Аннандейл, "Невоспетая война"
