Всегда меня умиляла эта картина; с тех самых пор, как пристально и вдумчиво ее разглядел.
Сначала прогрессивная несистемная оппозиция рассказывает, что с целью выдвижения на выборы собирать с граждан подписи бессмысленно, поскольку в Кремле всегда заранее решают, кого пускать, а кого не пускать.
Поэтому, если какой-то кандидат допущен до выборов - то совсем не за хорошие подписи, а потому что он специальный кремлевский кандидат, который полностью удобен для власти и одобрен властью.
И наоборот, если какому-то кандидату от выборов отказано, тогда это политическое решение, свидетельствующее о его истинной и непримиримой оппозиционности, а качество подписей, и тому подобные юридические формальности, в таких историях будто бы ни на что всерьез не влияют.
Сочинив однажды такой очень удобный для себя миф, профессиональные борцы с режимом стали радостно и счастливо внутри этого мифа жить: никакой серьезной политической работой с населением в последние лет пятнадцать они, за редкими исключениями, на избирательных кампаниях не занимались.
Но небрежно имитировали бурную деятельность, распиливали в закулисье спонсорское бабло, а все свои дальнейшие провалы объясняли произволом диктатуры.
Поэтому, когда я слышу новости, что Илья Яшин сдаёт в Следственный комитет собственных волонтёров, за неправильно собранные подписи, и с гордостью отчитывается об этом в фейсбуке, подразумевая, что сборщиков ему враги подбросили, чтобы на выборы не пускать - то совершенно не удивляюсь.
Это совсем не новые, хорошо знакомые искушённой публике фокусы.
При этом ни один фокусник до сих пор не объяснил, какая властям может быть нужда засылать в оппозицию фальшивых сборщиков с преступными подписями, если подписи вообще ни на что не влияют, и решение, кого пускать на выборы, принимается непосредственно в Кремле.
Первая половина оппозиционной легенды явно и сильно конфликтует со второй. Но общественным деятелям уровня Яшина всегда было плевать на неувязочки.
Первым, кто придумал активно продвигать сюжеты про «токсичных сборщиков», был Лёня Волков. Потом даже попытался в поддержку этого сюжета голодать, но быстро передумал.
Нужны такие сюжеты, равно как и многие прочие, только затем, чтобы хоть как-то забивать эфир новостями о своей героической борьбе и о том, как кровавый режим этой борьбы боится.
А разгадка проста. В основе каждой подобной истории либо банальный сговор между своих, кому изображать агента охранки, а кому - заниматься его изобличением.
Либо, ещё более обыденная история об искусственно организованной бескормице - когда штаб платит сборщикам настолько ничтожные деньги, что с такими гонорарами подписи можно только рисовать.
Затем рисовальщиков публично, со скандалом, позорят как провокаторов.
В результате и бабло остается в кассе, и медийный шум создан, исключительная благодать.
Главное, что сразу важно понимать: кандидат, который не стесняется использовать такие, с позволения сказать политтехнологии, ни о каком реальном своем участии в выборах, разумеется, даже не помышляет.
«Нет, если преступный режим примет политическое решение, тогда, конечно, придется». Придется, но все равно - очень нежелательно. А то будет как в Костроме.
Сначала прогрессивная несистемная оппозиция рассказывает, что с целью выдвижения на выборы собирать с граждан подписи бессмысленно, поскольку в Кремле всегда заранее решают, кого пускать, а кого не пускать.
Поэтому, если какой-то кандидат допущен до выборов - то совсем не за хорошие подписи, а потому что он специальный кремлевский кандидат, который полностью удобен для власти и одобрен властью.
И наоборот, если какому-то кандидату от выборов отказано, тогда это политическое решение, свидетельствующее о его истинной и непримиримой оппозиционности, а качество подписей, и тому подобные юридические формальности, в таких историях будто бы ни на что всерьез не влияют.
Сочинив однажды такой очень удобный для себя миф, профессиональные борцы с режимом стали радостно и счастливо внутри этого мифа жить: никакой серьезной политической работой с населением в последние лет пятнадцать они, за редкими исключениями, на избирательных кампаниях не занимались.
Но небрежно имитировали бурную деятельность, распиливали в закулисье спонсорское бабло, а все свои дальнейшие провалы объясняли произволом диктатуры.
Поэтому, когда я слышу новости, что Илья Яшин сдаёт в Следственный комитет собственных волонтёров, за неправильно собранные подписи, и с гордостью отчитывается об этом в фейсбуке, подразумевая, что сборщиков ему враги подбросили, чтобы на выборы не пускать - то совершенно не удивляюсь.
Это совсем не новые, хорошо знакомые искушённой публике фокусы.
При этом ни один фокусник до сих пор не объяснил, какая властям может быть нужда засылать в оппозицию фальшивых сборщиков с преступными подписями, если подписи вообще ни на что не влияют, и решение, кого пускать на выборы, принимается непосредственно в Кремле.
Первая половина оппозиционной легенды явно и сильно конфликтует со второй. Но общественным деятелям уровня Яшина всегда было плевать на неувязочки.
Первым, кто придумал активно продвигать сюжеты про «токсичных сборщиков», был Лёня Волков. Потом даже попытался в поддержку этого сюжета голодать, но быстро передумал.
Нужны такие сюжеты, равно как и многие прочие, только затем, чтобы хоть как-то забивать эфир новостями о своей героической борьбе и о том, как кровавый режим этой борьбы боится.
А разгадка проста. В основе каждой подобной истории либо банальный сговор между своих, кому изображать агента охранки, а кому - заниматься его изобличением.
Либо, ещё более обыденная история об искусственно организованной бескормице - когда штаб платит сборщикам настолько ничтожные деньги, что с такими гонорарами подписи можно только рисовать.
Затем рисовальщиков публично, со скандалом, позорят как провокаторов.
В результате и бабло остается в кассе, и медийный шум создан, исключительная благодать.
Главное, что сразу важно понимать: кандидат, который не стесняется использовать такие, с позволения сказать политтехнологии, ни о каком реальном своем участии в выборах, разумеется, даже не помышляет.
«Нет, если преступный режим примет политическое решение, тогда, конечно, придется». Придется, но все равно - очень нежелательно. А то будет как в Костроме.
