Вернувшись с Украины, в 1989-м кажется году, мы переехали в город Железнодорожный. Из окна моей комнаты – через павлинский парк и дальние салтыковские дачи – виднелись высотные дома Москвы, а прямо перед окнами стояла только что отстроенная 12-я школа. Было красиво.
– А кто учится у вас? Деревенские? – спросила моя мама директрису. Почему-то «деревенские» вызывали у нее тогда особую боязнь.
– Ах, если бы, – вздохнула директор. – Я бы так хотела, что это были простые деревенские ребята. Но увы это в основном дети военных.
Я тогда не понял, чем это хуже, чем деревенские. Понял полгода спустя.
Я вышел с последнего урока, кажется это была история, и в коридоре почему-то никого не было. Но у двери в класс стоял один мальчик. Мальчик смотрел в пол, как-то нервно теребил руками ранец и говорил: Антон, ты б во двор не ходил. Ты б пока тут подождал или вообще с завучем вышел. Там тебя бить собираются.
Но я зачем-то не спрятался, не пошел в учительскую, а двинул во двор.
Как-то молча огромной толпой мы зашли в мой подъезд, где меня обступила толпа одноклассников. В первых рядах стояли в основном девочки. Девочки улыбались и поправляли закаченные челки. В это время в центре круга меня били два бугая. Били ногами. В живот, по лицу, по коленям. Помню, один поднялся на лестницу у лифта и прыгнул мне на спину. Это почему-то вызвало особенное удовольствие у зрительниц.
Оба бугая были детьми каких-то мелких чинов, и тогда мне стало ясно почему так грустно вздыхала директриса.
За что меня били, почему, как сговаривались и принимали решение я до сих пор не знаю. Три дня я лежал, – было как-то довольно больно и даже не обидно, а тупо страшно выходить на улицу. В это время моя мама забирала документы из школы, устраивала меня в другую – в Москву.
Никаких последствий ни для школы номер 12, ни для одноклассников, ни даже для тех, ктоменя избил до полусмерти не было. Это было в порядке вещей, ну подростки же, с ними всегда так.
Несколько лет потом мы встречались с ними в автобусе, я либо ехал в утренней давке в Москву, либо возвращался в вечерней домой. Но каждый раз, встречаясь глазам и с самодовольной рожей одного из этих, я понимал, что надо сделать все, чтоб поскорей оттуда уехать и никогда туда больше никогда не возвращаться.
И вот прошло 30 лет. Ровно 30. Четверть всех опрошенных школьников были избиты своими одноклассниками. Над половиной издевались.
То есть половина всех детей, как минимум половина, будет вспоминать школу, как 11 лет ада. Тупого беспросветного, гнусного ада. Как вспоминаю ее я.
Потому что что бы я ни делал, как бы не пытался вс помнить лицо того одного единственного мальчика, который попросил меня поберечься, я все равно буду помнить ухмыляющиеся рыла тех девушек.
Ах лучше б они были из деревни. Лучше б мы все были оттуда.
https://www.rbc.ru/politics/30/10/2019/5db06c549a794759933165b2
