А
Левый такой канал, ага :)
140 лет назад, 22 апреля (4 мая по новому стилю) 1881 г., родился Александр Фёдорович Керенский
В исторической памяти о нём сложилось одностороннее и, кажется, не совсем справедливое представление. С одобрением или с осуждением, но Керенского у нас зачастую изображают как демократического романтика, надежду русской демократии в 1917 г. Реальность, как водится, гораздо сложнее. В течение тех восьми месяцев, что Керенский занимал высшие государственные посты, он последовательно прокладывал дорогу к собственной неограниченной власти, выбрасывая за ненадобностью всех людей и все институты, которые были ему уже не нужны: Гучкова и Милюкова, Советы, Львова, Корнилова и Государственную Думу. К октябрю 1917 г. в институциональном отношении Россия представляла собой популистскую персоналистскую диктатуру одного человека, который уже на официальном уровне именовался «Вождём народа». Можно с определённой долей допущений утверждать, что если бы большевистский Октябрьский переворот был подавлен, как и потенциальные военные путчи генералов, то в постреволюционной Российской республике установился авторитарный режим сверхпрезидентской власти во главе с Керенским.
Одной из любопытных имиджевых находок Керенского, которая до определённого этапа помогала тому в укреплении власти и потенциально могла использоваться им и дальше, являлся образ «надпартийного лидера», способного удовлетворять интересам и чаяниям максимально широкого круга политических и социальных сил внутри страны. Нечто подобное уже в постсоветской России начали использовать её президенты, которые тоже последовательно позиционируют себя как «президенты всех россиян».
Так, в дореволюционные годы адвокат Керенский был «своим» и на нелегальных сходках социалистической интеллигенции, и на официальных заседаниях IV Государственной Думы. После победы Февральской революции он стал «заложником демократии» – единственным человеком, который одновременно входил и в «буржуазное» Временное правительство, и в «социалистический» Петросовет. В последующие месяцы, постепенно продвигаясь вверх по министерской иерархической лестнице, Керенский виртуозно совмещал и образ пламенного социалиста-революционера, и образ сторонника порядка, на которого были обращены взоры буржуазии и военных. При этом формально Керенский продолжал «примыкать» к партии эсеров. Однако эсеры интересовали его лишь как самая популярная партия того времени и как таран для собственной карьеры, а потому к ним он именно что «примыкал», а не «возглавлял».
Однако когда диктатор в октябре 1917 г. допустил ряд ошибок и лишился власти, стратегия «примыкания» ударила по своему создателю. Никакой «своей» политической силы он так и не создал, а бывшим «попутчикам» оказалось удобно выставить его крайним во всех бедах и ошибках. В итоге, когда русская политическая эмиграция засела за мемуары, выяснилось, что единственный защитник позиции Александра Фёдоровича Керенского – это сам Александр Фёдорович Керенский. Умер он одиноким стариком, проклинаемый прочими эмигрантами, в Нью-Йорке в 1970 г., отказавшись принимать пищу, фактически заморив себя голодом. Русская и Сербская православные церкви не пожелали его отпевать, и тело пришлось доставлять в Лондон и хоронить на внеконфессиональном кладбище.
